— Позвони, — подогнала мужчину и как можно беспечнее пожала плечами, — И передай суке, чтоб она подавилась.
Томас приподнялся на локтях:
— Сколько Чарльз заплатил за три ночи, Никки?
— Нисколько, — заставила себя растянуть губы в издевательской улыбке, но вышло дурно — я разрывалась между двух огней: желанием залепить пощёчину и убежать без оглядки, — Нам с Чарльзом нравится проводить время друг с другом. Знаешь, взаимопонимание и всё-такое.
Теперь уж Томас издевательски закачал головой, подстраиваясь под звуки моего голоса:
— Да-да, а не трахает он тебя из принципа «до свадьбы нельзя», и ты хранишь ему верность, и после медового месяца подарите мне племянников.
Даже моя бурная фантазия до такого не додумалась, но стоило отдать мужчине должное — он заставил меня рассмеяться.
— Я не поверю в эту хуйню, — ответом моему смеху была улыбка, на которой я откровенно залипла, — Может, удивишь меня правдой?
— Он не заплатил мне ни цента, а не трахает по известной тебе причине.
— Nutzlos (перевод: бесполезно), — наблюдала, как Томас откидывается спиной на кровать и подтягивает под голову подушку, — Вопрос номер два, Hure, в каком месяце ты свободна?
Непонимающе уставилась на мужчину, пропуская мимо ушей непонятные иностранные словечки:
— О чём ты?
— О твоей занятости, конечно. Чарльз же не единственный, график расписан?
Пальцы сжались, приготовившись к очередной словесной атаке, на которую был нацелен мой кулак.
— Ты можешь сколько угодно говорить о несуществующих графиках, о моей «профессии» и называть шлюхой на разных языках мира. Мне глубоко похуй, что ты обо мне думаешь.
Пыталась сохранять голос спокойным, мысленно представляя, как утренние лучи солнца освещают мою новую жизнь, но не выдержала — резко развернулась к мужчине и повысила голос:
— Переубеждать тебя в чём-либо не собираюсь! Я про себя всё знаю, мне этого достаточно! А ты давись ядом и брызжи им по всем проституткам мира, стараясь насолить помершей матери!
Томас остановил мою активную жестикуляцию, сцепив на запястьях стальные «кандалы» и грубо притянул ближе. Неосознанно поёжилась, хотя нависала над мужчиной и была в выигрышном положении по сравнению с его расслабленной позой.
— Чарльз такой болтун… Вы что, ночами болтаете о его матери-потаскухе?
— Она и твоя мать тоже, — не без издёвки напомнила я и почувствовала, как пальцы на запястье сжались сильнее.
— Впредь будь умнее, и выкинь этот бред из головы.
— Обязательно, как только перестанешь называть меня шлюхой.
Неожиданно Томас улыбнулся и отпустил мои руки, чтобы силой заставить оседлать его верхом. Ну, как заставить? Мне бы в пору сопротивляться, а я с азартом приняла правила игры и позволила длинным волосам, точно шатру, отгородить нас от прорывающегося за окном утра: