– А сердечко как? Бьется быстрее? В животе бабочки порхают? – не унималась Ликуся.
– А у тебя? – задала встречный вопрос я. – Когда видишь Глеба, бабочки порхают? Сердечко бьется? Или, может, ножки подкашиваются?
– Да нет, – неопределенно выдала подруга и тяжело вздохнула. – У меня скорее осознание, что это последний вагон в последнем поезде, на который я должна успеть, если хочу жить нормально.
Я удивленно уставилась на нее. Что? Что я сейчас услышала? Может, я все еще в неадеквате и у меня слуховые галлюцинации?
– Не может быть, – прикрыв рот ладошкой, выдохнула я. – Ты серьезно?
Лика кивнула и снова тяжело вздохнула.
– Вот ты сегодня мне говорила о том, что нельзя стелиться перед мужиками и позволять им об себя ноги вытирать. И ты права. Я слушала тебя, и мне противно от самой себя было, что я, как какая-то простигосподи, бегаю за кошельком богатенького буратинки. И ведь оправдываю себя, заставляю думать, что люблю. И всем вокруг вру. Играю роль, которую сама же для себя и написала.
– Ты меня разыгрываешь, – покачала я головой, отказываясь верить в услышанное. – Но зачем? Зачем, Лик?
– Я просто боюсь остаться одна, – хмуро ответила подруга. – На меня ведь мужики смотрят, как на ширпотреб. Оттрахал и бросил. На одну ночь сгодится. А на большее – лицом не вышла. А тут… Красивый. Нет, он действительно мне нравится, как мужчина. Обеспеченный. Это неплохой такой плюсик ему к портрету. Умный и успешный. Это же живой носитель благополучного набора ген, которые не стыдно передать своему ребенку, понимаешь?
– Охрене-е-е-еть, – не находила я слов, чтобы выразить всю степень моего удивления.
– Так, мать, а ну живо подбирай челюсть, – скомандовала Лика. – Я смотрю, с тобой уже пошутить нельзя, ты ведешься на детский разводняк, как маленькая девочка.
И она заржала в голос, ввергая меня в еще большее состояние шока. Однако, в ее глазах не было и намека на веселье. Я видела, что подруга думает о чем-то серьезном, но пытается скрыть это за маской от всех.
– Видела бы ты свое лицо, Танька! – смеялась Ликуська, пока я пристально наблюдала за ней. – Конечно же я его люблю! Ну а как иначе? Стала бы я так убиваться по левому мимокрокодилу?
– Дура, – отчеканила я. – И шуточки у тебя соответствующие.
Повернувшись, я вновь зашагала в сторону освещенной аллеи, чтобы вернуться обратно, к сцене. Наверное, на моем месте любая бы развернулась и дала стрекоча подальше от этого места… Любая, но не я. Мне же стало интересно, что скрывает мистер Крутой Мэн.
Когда я вернулась к сцене, Вадима и след простыл. На самих подмостках неизвестные мне музыканты играли что-то из бессмертной классики, а толпа успела разбиться на пары, и теперь вычерчивала круги в импровизированном вальсе.