— Устала? — расценил по-своему ее поведение Арес.
Она кивнула.
«Мы можем стать с тобой океанами, и нас разделят с тобой материками», — пела Настя…
«Ну почему мне так плохо? — паниковала Саня, ощущая на себе руки Стаса. — Почему я боюсь отпустить его?»
«Потому что любишь», — заныло сердце, но разум выкрутился: да, конечно — как лучшего друга, родственную душу.
— Саша, ты в порядке? Бледная какая-то.
Господи, как это все вынести? Как научиться жить без его голоса?.. Нет-нет, они же будут часто видеться, рассказывать друг другу байки, как и прежде.
— Да, все хорошо.
— Я собирался сказать… Я уезжаю.
Саня не сразу осознала его слова.
— К-куда? Надолго?
— Лет на пять, а может больше. Пока точно не знаю. Терехов дает мне место в американском филиале. — Тон его голоса был сухим и безразличным, как будто они обсуждали погоду.
Сане казалось, что она проглотила колючку, и та застряла в глотке.
— Поздравляю, — с трудом выговорила. — Я была уверена, что все у тебя получится. 1cb9937
Голова закружилась, от шока умолкли и сердце, и разум, и больше не было сил терпеть тепло его рук. Еще мгновение — и она просто-напросто умрет.
— Без тебя ничего этого не было бы, — сказал он, на этот раз благодарно, но в сердце отпечатались только два слова: «Без тебя».
Без него…
Мир внутри перевернулся. Песня закончилась, и нужно было сдвинуться с места, но Саня не могла. К счастью, увидела взволнованное лицо Насти, и это привело в чувства; получилось улыбнуться, игриво поклониться гостям и спешно уйти, чтобы не портить праздник. Бегом, туда, в дом… чтобы вдохнуть и не чувствовать страшного, леденящего опустошения.
— Саша!
Окрик Ареса заставил резко захлопнуть за собой дверь первой попавшейся комнаты, отступить и прислониться затылком к холоду крашеной стены.
«Я не люблю его, не люблю!» — в ужасе повторяла она, зажмурившись.
Но становилось только хуже. Потому что врала себе и знала, что врала.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел обеспокоенный Стас.
— Саша, тебе плохо, я же вижу. — Он приблизился и притянул ее к себе, обнимая. — Ты дрожишь… Ты заболела.
Она рассмеялась, с какой-то чужой ноткой злости в голосе, и слезы полились по щекам.
— Когда ты уезжаешь? — спросила хриплым шепотом.
— Утром… Вызвать врача?
— Утром?! Это же почти уже сейчас!
Она так много хотела ему сказать, но хорошо помнила, как просила когда-то не трогать ее, а он обещал не подрезать ей крылья. Теперь пришла ее очередь отпустить его, позволить взлететь, поэтому она молчала, да и не было сил говорить. Только вымучила:
— Я… буду по тебе очень скучать.