— Идем, купим тебе что-нибудь из вещей, — зовет, но я не шевелюсь, смотрю тупо перед собой. На мне обувь за триста рублей, одежда, в которой не ходят по таким местам, и главное, нет денег с собой. Все, что мне дала Алена, хватит лишь на одну маечку на распродаже, если в таких бутиках они вообще бывают. И маечки и распродажи. — Ева, что на этот раз?
— Я… я не взяла денег, — голос срывается. Еще чуть-чуть и я снова начну плакать, и на этот процесс никак не влияет мое собственное желание не реветь.
Держаться нету больше сил.
— Ева, — с какой-то особой интонацией говорит Егор. Поворачивается ко мне всем телом, нажимает на крепление ремня безопасности, отстегивая и меня, — я разве сказал, что банкет за твой счет? Тебе нужны вещи и мы приехали сюда их тебе купить. Я позвал — я плачу.
— Тебе это зачем? — я прикусываю губу, глядя на него. Ну же, слезы, не вздумайте течь, я должна держаться, — результатов теста же еще нет.
Я вижу как нервно дергается кадык в вырезе его рубашки. Ну вот и сказаны те слова, которые терзали меня сильнее всего.
— Я думал, тебе и так уже все ясно, Ева. И мне ясно. Без тестов.
— Тогда… зачем все это было? — непонимающе качаю головой, голос звучит жалобно. Его глаза темные совершенно, зрачки и радужка почти одного цвета.
— Иногда люди делают поспешные выводы. Совершают ошибки. Я — не исключение.
И этим людям просто нужен второй шанс, — добавляет он. Я понимаю, как сложно ему дается это признание, у меня и самой ком в горле стоит. — Так что, идем?
И я соглашаюсь.
Никогда не думал, что покупать шмотки другому человеку может быть приятно и даже увлекательно. Все эти перемещения в магазинах с уймой пакетов меня никогда не прельщали, да и не было женщины, ради которой я готов был это терпеть.
Есть вещи, в которые мужику лучше не лезть и не вдаваться в подробности: шмотки, ногти, ресницы и прочее.
Но сейчас ощущения другие.
Я сижу в кресле, пью холодную минералку, пока щебечущие продавцы-консультанты таскают горами вешалки с платьями куда-то в примерочную, где за плотной тканью скрывается Ева.
Я позволяю себе передышку. Выбросить к чертям все из башки и думать о том, какая трогательная она там, в ворохе одежды, с выпирающим животом. Меня забавляет та робость, с которой она сюда заходила, и я понимаю, с чем она связана. В этих тапках, что на ее ногах, кажется, еще ее тетка пробегала молодость, да только я и сам выгляжу не шибко лучше, с побитой мордой и с ссадинами на руках.
Только мне по большей степени плевать на чужое мнение, я давно перерос тот момент, когда мне важно что обо мне скажут другие. На мой бизнес это не влияет, для журналистов я не особо интересная личность, а все остальное переживу.