– Да.
– Нет. После смерти Лидии я был очень расстроен, и никакая женщина не могла привлечь меня, пока четыре дня назад я не подобрал на дороге прелестницу, которая теперь находится в моих объятьях.
– Надеюсь, ты говоришь правду.
– Ты в чем-то подозреваешь меня, милая? – опешил он.
– Да нет, но… – она замялась, но спросить напрямую про записку боялась. Он мог обидеться, а она не хотела этого.
– Нет, ты думаешь обо мне нечто нехорошее, и потому задала этот вопрос.
– Это не так.
– Чувствую, что именно так. Но заверяю тебя, Наденька, за этот год у меня не было и не могло быть других женщин. Я любил жену и долгое время не мог забыть ее.
– Но жить год без женщины…
– Я понял, что ты имеешь в виду. Ты считаешь меня образчиком недалекого мужчины, который озабочен только желаниями своего организма?
– Нет, но я не могу до конца поверить в это, – как-то неуверенно сказала она.
И он тут же выпустил ее из своих объятий.
– Ясно. По-вашему, сударыня, все мужчины – самцы, которые постоянно нуждаются в удовлетворении своих низменных потребностей?
– Я так не говорила.
Видя, что ему неприятны ее подозрения, она осознала, что все же обидела его. Поэтому он перешел на холодное «вы». Она попыталась сама обнять его, но граф быстро поднялся со скамьи и, сверкая на нее глазами, недовольно выпалил:
– Но подумали! – Этот разговор явно действовал ему на нервы. И девушка не знала почему: оттого, что он действительно был чист перед ней и ее подозрения оскорбляли его, или оттого, что ему было что скрывать. – Скажу вам одно, душа моя. Мои мужские потребности возникают только после того, как я влюбляюсь в женщину, не ранее. И поверьте мне, что, пока мое сердце молчит, мои низменные желания тоже молчат. И не потому, что у меня их нет, как вы могли бы вообразить. Просто я не могу быть с женщиной просто так, без душевного влечения и сердечной привязанности. Может, я не такой, как все, но не могу быть другим.
– Простите, граф, – она также перешла на «вы». – Мне кажется, вы обиделись, я вовсе не хотела…
– Обиделся? – удивился он, и его глаза странно засверкали. – Я никогда не обижаюсь, душа моя. Однако мне немного неприятно, что вы думаете обо мне невесть что.
– Я не хочу думать о вас плохо.
– Вот и верно. Все то, что я говорю вам, правда, и те чувства, которые я испытываю к вам, искренни, даже не сомневайтесь в этом. А теперь прошу меня извинить, я вспомнил об одном важном деле, которое требует моего вмешательства.
Он поклонился лишь одной головой и стремительно направился прочь из сада.
Сжав ладони, Надя несчастно смотрела вслед широкоплечей фигуре молодого человека, думая о том, что он даже не поцеловал ей руку, как полагалось по этикету на прощание, и это с головой выдавало его возмущение. Мало того, она понимала, что сама вызвала его недовольство, а может, даже и гнев своими словами и подозрениями, и, как теперь было помириться с ним, она не знала.