– Отчего же, примерно я поняла. Но как вы узнали, что можно взять этот эфир из воздуха?
– Опыты, много опытов и какое-то внутреннее чутье, Наденька. Иногда на меня находит некое озарение в мыслях или посещают чудесные воспоминания, и тогда у меня получаются такие вещи, которые даже мне самому иногда кажутся сказочными.
И тут Надю осенило, ибо она вспомнила их разговор несколько дней назад.
– Ах, я поняла! Тогда, в коляске, вы говорились об этих ваших творениях? И что когда-нибудь вы расскажите о них.
– Да, Наденька.
– И отчего вы не рассказали мне про это раньше? Я думала о вас невесть что!
– Неужели?
– Вот именно! Я, как глупая, следила за вами несколько дней. Ведь это вы два вечера подряд ходили со свечой сюда, в правое крыло до этого диванчика и далее вниз. Так?
– Ну… – он на миг замялся и медленно кивнул. – Ну да, конечно, сюда. Куда же еще? – он улыбнулся.
– Ох, если бы вы знали, Сережа, какое я сейчас испытываю облегчение.
– Знаете, Наденька, я действительно хотел показать вам это мое тайное убежище, мою лабораторию. Но все переживал, вдруг вы осудите меня.
– Нет, что вы. Я просто восхищена вами, Сергей. Теперь я спокойна, раз все выяснилось.
– Все же какая вы удивительная девушка. И как вы додумались сесть на этот диванчик?
– Случайно, когда смотрела на портрет вашей жены.
– А-а-а… И зачем вы его рассматривали? А впрочем, я знаю ответ. Вы все надеетесь пролить свет на ее исчезновение? Но это напрасно, милая. Что я только ни делал, чтобы все разгадать, но зря. Думаю, стоит смириться с судьбой. Лидия в прошлом и надо оставить воспоминания о ней там. И отныне перед нами новая жизнь. Так я решил три дня назад.
– Может, вы и правы, – согласилась она и, потрогав один из блестящих сосудов на столе спросила, обернулась. – Вы ведь не сердитесь на меня, что я пришла к вам сюда без разрешения?
– Ничего страшного. Я даже рад, что вы такая любопытная и все нашли сами, – улыбнулся он, приблизившись. – Правда, Велина Александровна заставляет меня тщательно скрывать это место. Лишь я и еще двое преданных мне слуг знают о нем. Бабушка твердит, что это моя блажь, и все мои разработки и опыты не смогут быть открыты людям. К тому же она очень боится за меня.
– Почему же? – спросила она, прекрасно помня, как старушка прогнала ее два дня назад из правого крыла.
– Власти. Все новое пугает их. Если бы вы знали, сколько всего я предлагал и готов был воплотить в жизнь, чтобы облегчить труд людей. И в простой обывательской жизни, и в паровозах, например. А сколько механизмов можно было бы применить для облегчения каторжного труда крестьян на полях, рабочих на заводах. Вы знаете, Наденька, четыре года назад я изобрел механический плуг, который сам, без лошади, боронит землю, а человек только управляет им. И почти год крестьяне одного из моих сел испытывали его по моей просьбе и не могли нарадоваться изобретению. Но соседи, они, знаете ли, очень завистливые люди, доложили куда надобно. И меня заставили прекратить мои новшества, хотя это мои земли и мои крестьяне, иначе обещали арестовать за смутьянство.