Недовольно надула губы-вареники, Нашел тут тренажер.
— Сейчас я потренируюсь на тебе в метании различных предметов
Красивые, плейбойно вырезанные губы растянулись в улыбке крокодила, который только притворяется добрым.
— Не советую, я ведь отвечу, а я меткий.
Он развернулся, чтобы идти в свою комнату, снова отгородиться от меня за своей дверью, своей жизнью.
— Дима, и еще я тебе хотела сказать, ты совсем не трусливый.
— Конечно, я же Мистер Совершенство, — нагло ухмыльнулся сводный братец.
Его самоуверенность всегда меня бесила.
— Просто осторожный… А еще расчетливый и чуточку скучный, — продолжила я, желая хоть немного сбить спесь Самого Идеального.
Безбожно врала, уже тогда я стала знатной врушкой. Мне всегда рядом с ним было как угодно (больно, остро, весело, напряженно, горячо), но точно не скучно.
— Это ты мне комплимент сказала, или как? — ухмыльнулся Сэр Бесподобный.
— Комплимент.
— Больше не надо, комплименты — совсем не твое. И знаешь, мне не до смеха, ЕГЭ на носу… Учить надо.
Он снова развернулся, намереваясь уйти, а мне совершенно не хотелось его отпускать.
— Учи-учи, станешь таким же умным и некрасивым, как Эйнштейн. Все девчонки разбегутся, — не зная, как удержать Мистера Совершенство, чем его задеть, говорила явные глупости.
Ответом мне послужила нахальная улыбочка человека, на все сто процентов уверенного в своей привлекательности.
— Было бы неплохо, а то достали своими звонками и заманчивыми предложениями, — и снова он развернулся к выходу.
— Дим, а спой мне ту колыбельную?
— Какую колыбельную? — недоуменно нахмурил брови Мистер Совершенство.
— Ты когда-то мне пел… про усталых лягушек.
— Зачем?
Я и сейчас не могу объяснить зачем. Но мне тогда даже явное издевательство от него воспринималось как знак внимания, почти что ласка.
— Просто захотелось, забавная песенка получилась.
— Да сколько угодно, — пожал обнаженными плечами красивый древнегреческий сводный бог:
— Спят усталые лягушки, мухи спят.
Тараканы на подушке, ждут лягушат.
Мама-жаба спать ложится,
Чтобы ночью нам присниться,
Ты ей пожелай
Баю-бай.
От слез почему-то защипало глаза.
— Н-да, поёшь ты так себе.
— Тебе непременно надо сказать какую-нибудь гадость?!
Да, такой уж у меня вредный характер, всегда был, я совершенно не умела и не умею высказывать свое расположение. Наверное, боюсь быть отвергнутой, поэтому защищаюсь иронией и грубостью.
— Спокойной ночи, Лягушонок.
— Спокойной ночи, Сэр Великий Спасатель.
— Ты забыла добавить: Мистер Укротитель Бешеных Лягушек.
Я все-таки метнула в него подушкой.