— Как поживаешь, Мистер Совершенство?! Давненько тебя не видели в наших пенатах.
— Твоими молитвами, — произнес Дима, продолжая пялиться и хмуриться.
Молилась, Дима, молилась, каждый день молилась, чтобы ты приехал… Но все пошло совсем не так, как я мечтала. И во мне сейчас такая растерянность, что я даже про свою язвительность позабыла.
— Скажи, как возмужал, какой красавец, — засветился гордостью взгляд дедушки Димы. — Совсем как я в молодости.
— Если, конечно, не брать во внимание тот факт, что ты был на целую голову ниже внука и худющий, как палка, — вставила бабушка Тоня и все засмеялись.
— Ага, цветет и пахнет, — дурашливо пела я, улыбаясь от уха до уха.
— А Дима чем пахнет? — допытывалась Ульяна.
— Цитрусами, кедром, витивером, бергамотом, морем и немного красным перцем, — выдала почти полный спектр одеколона, которым, раньше пользовался Мистер Парфюма Много Не Бывает.
Еще бы, я столько его футболок перенюхала.
— Кажется, пока меня не было, ты стала специалистом по ароматам.
— А то, — продолжала беспечно улыбаться я, — ты так долго отсутствовал, что я успела проявить множество скрытых и явных талантов.
Синие глаза сощурились, хлеща полосками синевы. Он всегда щурился, когда злился. Но почему Дима злится?! Что я такого сделала?! Ведь еще даже гадостей не успела наговорить.
— Каких именно?! — поинтересовался Мистер Совершенство.
— Давай я тебе потом расскажу, долго перечислять, а я ужасно голодная.
Развернулась и, грациозно вышагивая, направилась в ванну мыть руки.
Расскажу, а возможно, даже покажу, продемонстрирую на практике, как я теперь могу парнями вертеть.
Мистер Совершенство
За годы, проведенные далеко от дома, я и думать забыл о вредной сводной сестрице. Мне было некогда, новая страна, учеба, друзья, карьерные амбиции, на которые приходилось вкалывать как Папа Карло, иногда без выходных да проходных, потому что в Европе хоть и поменьше, но тоже двигают, прежде всего, своих.
Нет, неправда, думал, конечно, как о чем-то родном и донельзя забавном. На расстоянии почему-то вспоминались только хорошее, точнее, даже плохое казалось хорошим. Она была такой языкастой заразой, гордячкой, быстро загоралась, так неистово защищала все, что считала для себя близким. На расстоянии даже Иннино ослиное упорство и привычка то и дело вцепляться в волосы воспринимались совсем иначе. С теплой улыбкой, каким-то даже восхищением: «Вот же чертовка! Невозможная девчонка». Видимо, потому что Лягушонок никогда не опускалась до подлости, если и делала какую-то каверзу, плевалась, подкладывала жвачки, то только в ответ на агрессию или унижение со стороны других.