Тёмные глаза продолжали смотреть на меня, а на их дне плескалась насмешка. Левый уголок пухлых губ слегка подрагивал, будто комиссар сдерживался от торжествующей улыбки. Я молча стачивал зубную эмаль в крошево. Чего добивается Маркус? Ведь прекрасно догадывается, что у меня нет такой суммы. Неужели ему мало того, что он фактически перекрыл мне доступ к финансам полгода назад, а теперь ещё хочет и удовлетворить своё эго? Растоптать меня морально? Сделать так, чтобы я признался, что обманул господина Флетчера?
— Хорошо, я согласен, — произнёс я неожиданно охрипшим голосом. — Давайте, комиссар, соединим договорённость клятвой.
Притихший Гарет радостно встрепенулся, а вот ирония медленно сползла с лица жандарма, сменившись подозрением. Черты лица стали чуть жёстче, он больше не удерживал на себе маску добродушного толстяка.
— Вы уверены, господин Ксавье? В какие игры вы играете? — протянул он задумчиво.
Я громко фыркнул, скинул пальто прямо на пол и стал расстёгивать манжеты сорочки, оголяя кожу на запястьях.
— Комиссар Лейк, причём тут игры? Вы только что сами предложили поделиться своей магией, чтобы зафиксировать договорённость между мной и господином Флетчером. Неужели испугались, что мой резерв настолько большой, что вам не хватит сил? Рассчитывали, что я откажусь?
Как и ожидал, это были именно те слова, которые зацепили Маркуса. В тёмных радужках волной всплеснулась ярость, и он стремительно скинул с себя синий мундир, чтобы обнажить предплечья. Конечно, можно было бы обойтись и рукопожатием, но и комиссар, и я в прошлом — сильные маги, а, следовательно, лучше увеличить площадь соприкосновения, чтобы облегчить ток магии.
Долгие годы я работал с Маркусом бок о бок, помогая в особенно сложных и запутанных делах, и прекрасно знал его слабые стороны. Возглавляя жандармерию, комиссар виртуозно играл роль простака, спокойно мог попросить помощи у рядового констебля или совета у не оформленного в штат и не имеющего заслуг сыщика. Он даже годами терпел слухи, которые распускали о нём нерадивые подчинённые, считающие его глупцом и мечтающие занять кресло начальника. Пожалуй, единственное, что останавливало даже самых дерзких инспекторов и суперинтендантов от реальной попытки сместить комиссара, — это его колоссальный магический резерв.
Что действительно комиссар с трудом мог «проглотить» в свой адрес, так это намёк на трусость. Занимая высокое положение в жандармерии, Маркус не всегда мог лично участвовать в облавах, и тем более ему не пристало заниматься патрулированием улиц. Я подозревал, что в глубине души Лейк с теплотой вспоминает те времена, когда он мог позволить себе это сделать. Во-первых, теперь на его плечи легло слишком много бумажной работы, а во-вторых, уверен, король запретил комиссару рисковать своей жизнью по пустякам. Фигура комиссара, кстати, на фотокарточках десятилетней давности была далеко не такой полной, как сейчас. Подозреваю, что это тоже стало следствием сидячей работы. Когда кто-то по глупости шептался, что шеф трусливо отсиживается в своём кресле вместо того, чтобы защищать Лорнак, скулы комиссара белели, а в глазах селилась стужа.