— Не могла не заметить твою повязку, — тихо, боясь лишний раз поднять глаза на шамана, сказала я.
— Порезался, — спокойный ответ, будто подобное было в порядке вещей. — Ничего страшного.
— Я могу помочь перевязать. Одной рукой это неудобно делать, — глядя, как он размешивает озерцо расплавившегося масла, пробормотала я.
— Это будет очень кстати. Спасибо за предложение, Алима.
Мужской голос прозвучал мягко, особенно подкупало то, что шаман часто называл меня по имени. Смешно сказать, но теперь это казалось удивительно важным. Оттого еще сильней хотелось поддаться чарам голоса, его красоте. Я всем сердцем надеялась, что не увижу порез на ладони шамана. Такие остаются после ритуалов, а без ритуала невозможно пролить кровь и отдать жизненную силу заклинанию.
— Я не могу сейчас залечить порез магией. Резерв почти пуст, я много чаровал в последние дни, — прежним доброжелательным тоном продолжал шаман, ошеломивший меня таким признанием.
Он сказал чужачке, о которой ничего не знает, что ослаблен. Зачем? Вряд ли это правда, скорей, выдумка. Проверить я не могу — моя магия заблокирована. Он хочет посмотреть, что я стану делать? Попробую ли сбежать?
— Я прилягу на часок, нужно восстановиться.
Точно проверка. Но чего он добивается?
Шаман забрал пустые тарелки, отнес их в уже знакомую бадью с водой.
— Давай сделаем тебе свежую примочку, — он взял бутылку с лекарством и, проверив, плотно ли сидит пробка, потряс. — Ах да, чуть не забыл. Микстуру тебе тоже нужно выпить.
Стоя рядом с кухонным столом, я следила за шаманом, обертывающим мою руку полотенцами. Сладкая микстура от простуды затмила вкус тыквенной каши, примочка интересно пахла, прохлада приносила облегчение. Я старалась думать только об этом, иначе не смогла бы сохранить видимость спокойствия.
Порез, подтверждая опасения, был у шамана на ладони. Ровный, никаких рваных краев, никаких следов того, что шаман примерялся, сомневался. Одно уверенное движение ритуальным кинжалом. Росчерк, привязавший меня к этому человеку. Росчерк, захлопнувший капкан.
Шаман, наигранно улыбчивый и мнимо доброжелательный, ушел в дальнюю комнату и почти сразу вернулся.
— Думаю, ты выспалась, а ходить по дому не станешь, чтобы не шуметь. У меня есть книги на каганатском. Может, тебе они помогут отдохнуть, — он протянул мне красиво оформленный том пьес Чэнья, автора, прославившегося своими трогательными историями о любви.
Боже, умоляю, пусть все пугающие наблюдения окажутся глупостями! Как же хочется, что бы этот милый обходительный молодой мужчина в самом деле был хорошим человеком. Плохих в моей жизни достаточно, пусть он станет исключением! Пожалуйста, Боже, пусть будет так!