Слышала, как Триен вошел в дом, как звякнули золотые украшения на рогах. Он окликнул меня, поскулила в ответ.
— Ох, этот ошейник… — хмуро бросил Триен и извиняющимся тоном добавил: — Мне нужно хоть разок восстановиться естественным путем, иначе и плетения не разберу, и сам свалюсь.
Οн бережно поднял меня, отнес на постель. Я прижималась к нему, положила голову ему на плечо и с удовольствием вдыхала ароматы разных трав, отметив, что запах полыни ярче других. Не хотелось, чтобы Триен уходил. Как было бы замечательно, если бы он и дальше обнимал меня, гладил по голове, перебирал мех на плечах.
— Прости, пожалуйста, — он вздохнул и убрал с моей щеки прядь: — говори, тварь.
— Я перекидывалась и успела вымесить тесто, — пробормотала я, сообразив, что даже не заметила превращения в человека.
— Поэтому лапы были в муке, — улыбнулся Триен.
Кивнула.
— Оно перестояло.
— Спасибо, ритуал затянулся. Я потом тебе расскажу все, что видел. А пока важно лишь то, что мага и его подельников запрут надолго. Отдыхай, спи…
Последние слова донеслись откуда-то издалека, глаза закрылись сами собой.
Я разминала в пальцах полынь, полной грудью вдыхала запах. Где-то далеко, на границе слышимости, кто-то перебирал струны гуцинь. Это даже не было мелодией, так, трепетные, тягучие звуки, на которые отзывалось сердце. Я шла в сумраке, вокруг алыми искрами вспыхивали светлячки и роса на кустиках полыни.
— Здравствуй, Алима, — голос тети, сестры матери, прозвучал неожиданно близко. — Как ты?
— Теперь, кажется, хорошо, — честно призналась я, глядя на женщину, умершую больше десяти лет назад.
На душе было спокойно, тепло, перебор струн умиротворял и напоминал объятия Триена.
— Сыграешь мне? — она широким жестом указала на появившийся прямо в кустах полыни черный стол.
Там лежал гуцинь. Мой, украшенный перламутром, утраченный во время нападения Вольных орлов. Я села, пальцы, отвыкшие от струн, любовно погладили инструмент. Касание и первая же взятая нота отозвались горечью, разочарованием. Звук получился плоский, какой-то неполноценный. Вот уж не думала, что ошейник и во сне будет блокировать магию.
— Ты верно мыслишь. Это из-за ошейника, но лишь частично, — знакомая с детства женщина, так похожая на маму, наклонила голову к левому плечу. Тяжелая коса скользнула по груди, лучше стала видна вышивка на одежде. Черные языки, символы рода, знаки, подчеркивающие силу чутья. Чутью нужно верить, оно всегда подсказывает верно.
— Почему частично?
— А ты о ком хотела сыграть? — в ее улыбке ощущалось лукавство, взгляд был испытующий и серьезный.