Дворянки увлеклись сплетнями, мое участие в беседе явно не требовалось. В тот момент я даже заподозрила, что не все эти разговоры затевались ради меня. Просто подчеркивание достоинств рода Татторей и его отдельных представителей было заданием, к которому время от времени возвращались умы леди из свиты.
* * *
Возмутительно спокойная Арабел сидела напротив, ее дар поблескивал взаимной любовью, а слегка припухшие губы еще хранили следы недавних поцелуев. Счастье подруги только усиливало собственную растерянность ректора, вносило сумятицу в и без того растрепанные чувства. Непонятливость собеседницы, нарочитая и совершенно ей несвойственная, раздражала, а слова о том, что лорд Цорей неплохой вариант для любой девушки и больше подходит Льяне по возрасту, разъярили. Даже иллюзия отличного внешнего вида и спокойствия не выдержала, отразила часть переживаний мужчины.
— Неужели ты ревнуешь, Шэнли? — подалась вперед Арабел, пристально вглядываясь в глаза морока.
— Нет, — отрезал ректор, набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. — Я не ревную.
— Ничего нет страшного в ревности. Или в неуверенности в ответных чувствах. Все через это проходят. Рано или поздно.
— Я не ревную. Я уверен в своих чувствах, почти уверен в ее, — медленно, с расстановкой ответил он, стараясь не допустить краха иллюзии.
— «Почти»? — усмехнулась Арабел, и в этой усмешке лорду чудилась противная нотка сочувствия. — «Почти» мало, очень мало.
— Я не мог с ней поговорить. Не мог назвать вещи своими именами. Я бы спровоцировал кровную клятву верности! — Шэнли Адсид стиснул кулаки и челюсти.
— Тогда откуда взялось твое «почти»? Может, ей юноша нравится, а с тобой связывало лишь опекунство?
Она смотрела пытливо, внимательно, ждала ответа. Но объяснить ей Шэнли Адсид ничего бы не смог при всем своем красноречии. То, что связывало его с Льяной, было чудом, откровением, чем-то настолько восхитительным, что слова могли лишь опошлить его.
— Шэнли…
Тихий голос Арабел донесся будто издалека, чуть слышно. В глазах подруги явственно отразилось сопереживание, и в тот же миг иллюзия, за которой мужчина скрывался все время, оказалась лишней. Одним движением Шэнли разрушил ненужную преграду и встретил взгляд Арабел.
— Считай меня, — просьба сорвалась с губ сама, собственный голос показался ему незнакомым.
Она не спрашивала, не прерывала зрительную связь, лишь протянула руки. Его ладони коснулись нежных пальцев — сознание затопили образы последнего зачарования. Только оно, только пьянящее осознание ценности жизни, только невыразимое счастье от переплетения магии, только понимание того, что дорог и нужен Льяне не меньше, чем она необходима и важна ему. Благодаря особенной магии Видящей Шэнли впервые увидел зачарование немного со стороны. Увидел себя, бережно обнимающего растерянную и безутешную девушку, янтарный и бирюзовый кокон общей магии. И сожалел о том, что не смел поцеловать Льяну.