- Ирка!
- Что? - невинно захлопала глазами именинница, - я взрослая современная женщина, и о тебе, между прочим, забочусь. Я пойду.
- Иди, - мрачно прошипела я, она бессовестно улыбнулась и вышла в кухню, там зашумела вода, я случайно поймала Мишин взгляд, он тихо смеялся, глядя на Ирку через окно:
- Умная девочка. На кого учится?
- Она работает, в пекарне, - я отвернулась скорее, чтобы иметь возможность смотреть на небо и делать вид, что это я от рассвета такая красная.
Он тоже стал рядом со мной, отпил чая, собрался что-то сказать, и тут дверь в кухню опять открылась, заглянула Ирка, и положила руки на плечи нам обоим, посмотрела в глаза по очереди и потянулась ко мне, громко шепча в ухо:
- О, да, я разбираюсь в булочках! И я тебе как эксперт отвечаю, вот эти - просто космос! - и шлёпнула по заднице меня, и, как я поняла через секунду, Мишу тоже.
Я медленно обернулась, хрипло от злости и смущения шепча:
- Спать ложись, пожалуйста.
Ирка, отпрыгнувшая от греха подальше на середину кухни, хихикала и потирала ручки, а после моих слов изобразила гордую позу:
- Ты чё думаешь, я это по трезвому не повторю? Да легко!
- Я знаю. Спать иди.
Мне уже хотелось её ударить, она поняла, изобразила горькую обиду и смирение, опустила голову и побрела в спальню.
Я закрыла дверь на кухню, отвернулась и стала смотреть на небо, от стыда хотелось провалиться, и то, что Мишу это только веселило, уже начинало подбешивать. Мог бы тоже смутиться хоть раз, хоть для приличия.
Он допил чай и протянул мне чашку, у меня сердце оборвалось - всё, сейчас уедет. И он сказал:
- Можно ещё?
- Да, сейчас, - прозвучало как "слава тебе, боженька милостивый-добрый-хороший, спасибо-спасибо", мне самой было смешно и стыдно за свой голос, я поспешила скорее в кухню, подальше от Мишиных всё понимающих глаз. Слишком много понимающих. Он видел то сообщение, вот провалиться мне на месте, видел. Что теперь делать?
Я наливала чай, себе тоже добавила кипятка, хотя и без этого вся горела, вернулась на балкон и протянула Мише чашку, уставилась на небо… и почувствовала, как Миша становится рядом, близко, вплотную. Его плечо коснулось моего, и моё смущение взяло новую высоту - это мне казалось, что я горю, горело, на самом деле, Мишино плечо, а я была ледяной, и от того места, где он меня касался, стал распространяться жар, пульсацией по коже, почти вибрацией. Его рубашка была слишком тонкой, а на мне вообще было платье без рукавов, и его твёрдое плечо…
Внутри зарождалось какое-то новое, незнакомое ощущение, похожее на жажду и боль одновременно, оно захватывало меня, постепенно распространяясь из груди во все стороны, начали дрожать руки, я поставила чашку на перила балкона, сжала пальцы сильнее. Миша тихо сказал: