— Гриша! Еще хочу!..
Твою ж налево! Ему до искр в глазах нравилось, как она стонет его имя. И когда такое требует.
Таки да, она, похоже, справится…
— Очуметь! — сипло и с усилием выдохнул сквозь зубы, вжав ее попку в свой пах так, как и хотел, чтоб аж до легкого сдавления и болезненности. — Я уже сам не уверен, что с выдержкой справлюсь, ангел! Но когда так просят… — хохотнул, до одури балдея от этого ощущения, ее пламенного ответа и готовности быть им ведомой.
Вновь под себя целиком подгреб, накрыв телом. Руку под ее грудь, смягчая давление и терзая соски заодно, что ему башку подрывало. А второй рукой накрыл поверх складки, которые ни фига меньше влажными не стали, реально сочилась вся его ангел этим желанием. И, придавив, сжал ее клитор, начав вбивать себя так, как ему хотелось!
Вот прям поспорить мог, что и ее в полет отправит этот ритм! Особенно если не оставлять на усмотрение Кати и ее рациональности, да подсобить: теребил, натирал самые чувствительные точки, продолжая толчки.
И точно уловил, когда его девочку накрыло, затрясло, отправив мозги в аут! Задохнулась, задрожала, забилась в сильном кольце его захвата, горлом низко и протяжно застонав. Тихо-тихо, но с такой сладостью, что Грише самому шибануло по мозгам, сорвав ограничители. А ведь уже много не нужно: этот стон, ее судорога по его плоти патокой и пара толчков, чтоб догнать и вместе рухнуть в нирвану…
Просыпаться вновь не хотелось. И, стоило признать, Катя уже пару раз откладывала данную необходимость. Нечасто ей выпадала возможность насладиться подобным отдыхом… Когда носом уткнулась в сильное плечо; пряный, насыщенный аромат мужской кожи дурманит, вообще не вызывая отторжения, и тепло до состояния неги. Да и само тело словно бы ей не подчиняется: охвачено, спеленато чужими руками, прижато к мощному корпусу Григория, разнежено удовольствием, от которого не сумела отказаться, когда, добравшись до спальни, выяснилось, что он прихватил из клуба не единственный презерватив…
Собственно, вероятно, именно сила этого захвата и не пускала реальность в ее сон. Казалось, что не Катя, а Алхимик определяет, когда ей проснуться можно, так уверенно и по-хозяйски он обнимал ее. Будто отгонял наступивший день, не позволяя тому вмешиваться в их отдых, да и ее мысли прочь отсылая.
И вроде уже даже вот-вот вынырнет из дремы, а все никак не желает покинуть хрупкую грань между бодрствованием и сном. Из последних сил удерживает себя в этой неге, уж очень непривычно и сладко. Нет желания в реальность возвращаться…
Но у той, у реальности, в смысле, свои планы, конечно… Или у Гриши, скорее.