. Как бы я не уверял себя, что все мои наставления брату – это для его блага, оказывалось, что я просто завидовал. Завидовал ему, своему маленькому брату. Завидовал так, что в какой-то момент возненавидел Джорджину Джонс. Но и это изменилось.
Даже не подозревая об этом, она постоянно всё меняла.
Какое-то время я её не видел и вроде бы должен был забыть, но постоянно вспоминал девушку, которая никогда не была моей. И вы даже не представляете моё удивление, когда в один из дней эта пьяная особа появилась на крыльце моего дома. Сначала мне было неуютно рядом с ней. По сути, я не знал, что говорить и что делать, а вот она вела себя так, словно мы общались уже много лет. Она рассказывала про себя, свою семью и про проступок её отца. Слушая её рассказ, я не верил, что у неё могут быть какие-то проблемы. Ведь Джонс жила в достатке с любящими родителями, училась в колледже, о котором мечтала, и я был уверен, что у нее идеальная жизнь. Но у всех есть своё горе. Её было таким – предательство отца и его уход из семьи.
Мы сблизились.
Я до сих пор не понимаю, как она смогла так быстро залезть мне под кожу, каждый чертов день я просил, чтобы солнце быстрее село, и она вновь пришла ко мне. Просто для разговора. Просто для того, чтобы я мог её увидеть. Я стал ловить себя на мысли, что она как-то околдовала меня, скорее всего своими карими глазами, которые искрились, когда она смотрела на меня. И я думал, что такой блеск её темных глаз предназначен только мне.
Я стал одержим.
Но и это прекратилось, стоило мне увидеть, как мой младший брат обнимает и целует её, стоя на том самом крыльце, где накануне практически поцеловались мы. В тот момент мне хотелось разорвать мир напополам и прекратить это. Прекратить желать того, чего не следовало. Я был в ярости, и это чувство отрезвило меня. Я понял, что не хочу быть таким. Не могу позволить себе ненавидеть брата из-за девушки. Даже если эта девушка Джорджина Джонс.
Когда она вошла в тату-салон, первым делом я хотел спросить у неё: "Почему ты так поступаешь?" Ведь я реально подумал, что наконец-то в моей чертовой жизни настало время для меня. Для того, чтобы я почувствовал хоть что-то хорошее. Но я не смел показать ей, насколько глубоко она меня задела.
Я прогнал её.
Она ушла.
Я проклинал её.
Она не возвращалась.
Я был в ярости. Эта ярость покрыла всех: меня, за то, что я позволил себе чувствовать то, чего не следовало, её, за то, что она вообще появилась в тот вечер на пороге моего дома, брата, за то, что он разрушил мою хрупкую, никому неизвестную надежду. Я злился на всех. На весь мир, но больше всего на неё.