– Может, пойдем уже? – в пятый, а то и в десятый раз спрашивает Джервис.
Встаю в полный рост и пока не передумала, говорю:
– Пошли.
Максимально напрягаю слух, но ничего подозрительного не слышу. До меня доносится легкий ветерок, тихий гомон насекомых, изредка проезжающие машины, я даже слышу, как в соседнем доме разговаривает телевизор, окно кухни открыто настежь, и я отчетливо слышу рекламу предстоящего матча по бейсболу, который пройдет уже в эти выходные, диктор забористо приглашает прийти всех, так как это будет незабываемо.
Заходим на лужайку с отросшим газоном, и я слышу, как трава мнется под натиском наших ботинок. Солнце ещё не встало, но на улице уже не так темно, как пару часов назад. Подхожу к тату-салону и губы складываются в горькую улыбку, сердце щемит, и я отворачиваюсь. И тут же мой взгляд цепляется за небольшой бугорок у самого дома. Подхожу к бугорку и поднимаю пласт газона. Руками разгребаю землю и натыкаюсь на что-то твердое. Достаю какую-то шкатулку, и в этот момент Гаррет и Джервис присаживаются рядом со мной.
– Он что, закопал деньги? До последнего не верил в это. – негодуя говорит Гаррет и забирает у меня из рук шкатулку. – Деньги не любят темноту и одиночество. Это же всем известно.
– Хм. – хмыкает Джервис, а я же благодарно выдыхаю. Если бы не эти деньги, то я даже боюсь представить, что мы бы делали. Как оказалось, украсть нам не удастся, это точно не мой конек, но зато у меня появилась знакомая проститутка Лукинда, которая могла бы предоставить нам работу.
Поднимаюсь на ноги и слышу, как Гаррет шепчет, держа шкатулку словно ребенка:
– Дядя Гаррет с вами. Мои хорошие, всё будет иначе, больше никакой темноты, только свет и я.
Пока Гаррет успокаивает деньги, я не могу отказать себе в том, чтобы последний, возможно, самый последний раз в жизни присесть на крыльцо. С этим обычным дощатым настилом у меня связано множество замечательных воспоминаний, которые, возможно в другой момент принесли бы улыбку и успокоение, но сейчас мне становится больно. Больно оттого, что, возможно, воспоминания – это последнее, что у меня осталось. Нет никакой гарантии, что я вернусь за Рэем.
Сажусь на дощечку и устремляю взгляд вперед, но ничего не вижу. В голове всплывают образы наших с Рэем посиделок. Он должен сидеть по правую руку от меня, а в кружках в наших руках должны дымиться горячие напитки. Вот сейчас я в очередной раз пожалуюсь на отца, а он подберет такие слова, что я и вовсе забуду о проблеме моих родителей. А потом мы будем сидеть так долго, что напиток и вовсе перестанет быть горячим. В горле начинает першить, и я выныриваю из воспоминаний, которые, к моему удивлению, стали нечеткими. Например, я уже не помню, во что был одет Рэй, в каких кроссовках приходила я, даже большинство тем стерлись из памяти. Я помню лишь свои ощущения – легкость, понимание, уют и что-то теплое в районе груди. Раньше я думала, что это просто симпатия, но, возможно, уже тогда, ещё до появления Куба и острова Избранных, он уже был мне дорог как никто другой… возможно, уже тогда я полюбила Рэйлана Бейкера.