Андерс нахмурился и повернулся к Валери: — Но ты же видела Синди в той клинике, куда мы ходили. Зачем ей ходить в оба места?
— Она, наверное, отвезла кошку в больницу на стерилизацию, — мрачно предположила Валери. — Самое большое преимущество клиники в том, что они не берут столько за такие процедуры. Вот как они поощряют людей приводить своих животных. Но для длительного лечения, ежегодных прививок, таблеток от блох и так далее, им понадобится постоянный ветеринар.
Валери помолчала, потом взглянула на Мортимера и покачала головой. — Я не видела его в больнице. Я говорила с женщиной, а не с Эмброузом.
— Он подслушивал. Поймал часть и получил остальную информацию, которую он искал от твоего интервьюера. Очевидно, ты сказала ей, что у тебя есть клиника в Виннипеге и ты здесь временно?
— Да. — Она кивнула, а затем скривился. — Я сказала ей, что у меня здесь нет ни семьи, ни друзей, так что я могу работать сверхурочно, если они захотят.
— Так… его зовут Эмброуз как там дальше? — спросил Андерс. — И кто же он?
— Просто Эмброуз, — пожал плечами Мортимер. — Больше он ничего не помнит из своей земной жизни. И это может быть его фамилия. Он говорит, что это было на бейдже на его униформе.
— Униформа? — нахмурившись, спросил Андерс.
— Он был солдатом Первой мировой войны, — объяснил Брикер. — Он говорит, что его первое воспоминание — это как он просыпается посреди поля боя: повсюду взрываются бомбы, вокруг него мертвые тела, а какой-то немец, наполовину взорванный, лежит на нем и истекает кровью.
— Вот черт, — пробормотал Андерс.
— Что? — спросила Валери.
Вместо ответа Андерс вопросительно посмотрел на Мортимера. — Случайное обращение?
Мортимер кивнул. — Именно об этом мы и думаем. Он говорит, что помнит, как столкнул с себя немецкого солдата и с трудом поднялся на ноги. Голова болела, он нащупал ее, она была очень мягкой, то ли наполовину вдавленной, то ли сдутой ветром. Он чувствовал головокружение и боль в голове и животе. Он потерял сознание, а когда проснулся, то сосал открытую рану другого солдата и чувствовал себя гораздо лучше. Чем больше было крови, тем лучше он себя чувствовал, а потом рана, казалось, зажила сама собой. Он понял, что он вампир и с тех пор жил как вампир одиночка, используя все, что он смог найти по этому вопросу, в качестве руководства.
— Что было нелепыми фантазиями вроде Дракулы и тому подобного, — с отвращением заметил Брикер.
— И он так и не вспомнил свою жизнь до того, как очнулся на поле боя? — спросил Андерс, скривив губы, — и он никогда не возвращался к ней?