— С удовольствием! — расстегнув пуговицу на своём фраке, Вильгельм уселся на соседний стул.
— Чего желаете? — появился улыбчивый бармен.
— Шнапс, — быстро ответил доктор.
— Так чем же вы занимаетесь, доктор? — спросил Фальтус, подтягивая к себе тарелку с канапе, словно беспокоясь, что доктор присвоит её себе.
— Кардиохирургия. У меня есть целый институт и своя клиника. Большой госпиталь, где мы проводим операции на сердце. Мы оперируем на работающем сердце. Занимаемся имплантацией, протезированием клапанов. Несколько раз даже выполнили пересадку сердца, — медленно потягивая шнапс, рассказывал доктор.
— Интересно. Уж не за десять лет таких высот достигли? — прищурившись, спросил Фальтус.
— Десять? Нет, что вы. На это ушло куда больше времени! — Вильгельм рассмеялся.
— А что смешного? В последние десять лет многие поднялись со дна на самую вершину. Пожалуй, кроме меня. Я эти десять лет провёл на дне, — бормотал Фальтус, разглядывая собеседника.
Доктор был невысокого роста. Коренастый. Пухлые румяные щёки гладко выбриты. На правом глазу монокль. Брови густые, торчащие в разные стороны. Тёмные волосы разбавлены сединой. В целом, его лицо выглядит устало, но добродушно.
— Да, я слышал о вашем упразднении и был опечален и обеспокоен этим. Хорошо, что сейчас орден восстановлен. Мне кажется, ваша миссия крайне важна для всех нас, — с важностью сообщил Вильгельм, допивая свой шнапс.
— Конечно, важна! Знал бы ты, насколько важна наша миссия! — воскликнул Фальтус.
Тем временем, на сцене появилась активность. Кулисы пришли в движение.
Фальтус и Вильгельм развернулись, чтобы было удобнее следить за происходящим.
— Леди и джентльмены! Мы рады видеть вас здесь, на сегодняшнем вечере, посвященном великой победе Доминиона в первой войне с вражеским государством Иерихон! — кричал в микрофон ведущий, бегая по сцене, словно ужаленный.
Слова ведущего встретили аплодисментами. Рукоплескали все, кроме Фальтуса и доктора. Почему не аплодировал доктор, Фальтус не знал. Возможно потому, что не разделял всеобщего ликования, а возможно потому, что хотел поддержать Фальтуса, так как видел, что тот не намерен самозабвенно хлопать в ладоши как обезумевший клоун.
Фальтус не знал доктора. Не знал, что он думает на самом деле. Но он чувствовал в нём родственную душу, и этого уже было достаточно.
Крики со сцены становились всё больше похожими на лозунги. Фальтус поймал себя на мысли, что автором этих речей вполне могла оказаться Вергилия. Ведущий носился по сцене и весело орал в микрофон пафосные и бессмысленные фразы. Что-то о значимости и необходимости этой войны, что-то про возвышенные идеалы нашего государства и конечно верную и непоколебимую политику Канцлера.