Мы скрылись за поворотом, и я отвернулась. Хорошо, что стекло тонированное и он не узнает, что я тоже не могла отвести от него взгляд.
***
Этого не может быть
Подъезжаем к многоэтажке, по привычки смотрю в окна нашей квартиры. В них не горит свет. Наверное, спят.
Расплачиваюсь по счетчику и направляюсь в квартиру. Открываю ключом входную дверь и пытаюсь передвигаться тихо, как мышка, чтоб никого не разбудить. Первое что бросается в глаза, как только включаю свет в прихожей, это отсутствие обуви домашних. Неприятное предчувствие в районе солнечного сплетения начинает разрастаться, давя на сердце.
Набираю маме, папе, всё бес толку. Папа не берет трубку. Мамин телефон вне зоны действия сети, звоню Ване- отключен. Паника нарастает, продолжаю звонить по очереди всем и когда истерика уже подкатывает, страх захлестывает с головой, а в горле образуется ком из непрошенных слёз, перезванивает отец и безжизненным голосом сообщает, что сейчас за мной приедет. Его тон и короткие фразы добивают и как только отключается вызов из глаз брызгают слезы. Что происходит? Где мама и Ваня?
Через 15 минут, отец приехал и забрал меня, почти не проронив не слово, ответил лишь, что едем в больницу.
Заходим в отделение хирургии.
— Пап, что происходит? — останавливаю я его аккуратно за локоть. — Пап, объясни пожалуйста, мне страшно. Где мама, Ваня? — мой голос предательски дрогнул.
Папа поворачивается ко мне, в глазах стоят слезы.
— Мама с Ваней попали в аварию. Оба сейчас в операционной. — Папа делает паузу и тяжело вздыхает. — Состояние тяжелое, но оперирует глав отделения.
— В аварию. — эхом произношу и резко сажусь на стул, который стоит рядом. Силы покидают меня, в голове туман.
Господи, пожалуйста, не забирай их у меня. Прошу, не надо. Боже.
Не знаю сколько я так просидела. Час, два или больше. Время для меня остановилось. Я сидела, опираясь руками о коленки и молилась. Молилась как никогда. Пожалуйста, пусть мои родные будут живы и здоровы. С того момента, как я переступила порог больницы не проронила ни слезинки, старалась держаться. Ведь слезы ничего не исправят, да и папе сейчас тяжело так же, как и мне, а может даже сильнее.
— Всё будет хорошо, — выпрямляюсь и тихо проговариваю я, повернувшись к папе, — Слышишь, пап, всё будет хорошо. Они выкарабкаются, и мы все вместе поедем на море, как и собирались.
Наверное, я пыталась в этом убедить больше себя, но мой голос дрогнул и из глаз покатились крупные слезы. Одна, вторая. Папа встает и садится передо мной на корточки, обхватывает руками лицо и большими пальцами вытирает слёзы.