— По-другому нам сесть никак нельзя? — слабый писк раздается.
И чей же?
Ее, вредины драгоценной.
Ой-ой, как мы напуганы и ждем свою расплату.
— Если надо, то… — Майя подхватывается с сиденья.
Далеко не сбегает. Гор успевает перехватить.
— Мне все равно, где сидеть!
Произношу громко для братьев. Особенно для близнеца.
Пусть не думают, что я внутри себя с довольной лыбой руки потираю.
На поле выходят команды. Представляют участников.
Лиза сидит со мной рядом. На самом краешке сиденья. Так, будто к побегу готова давно.
Зато я развалился, отличная видимость. И не только на поле. За соседним местом с девчонкой тоже успеваю следить.
— Тебе обязательно на меня так смотреть? — Лиза первой не выдерживает молчанку, глядя с опаской на любое мое движение.
— Нет. Но я буду.
Лиза
Мало того, что Евсей развалился, так еще и руку закинул на спинку моего сиденья. И как мне, спрашивается, не нервничать?
Гад ведь задумал что-то. По глазам его наглющим видно. Так и косится на меня, словно показывая: недолго тебе осталось, Лизок.
Переключаю внимание на поле. Буду я еще на него пялиться. Обойдется!
На поле выходит группа поддержки.
Из меня вырывается стон отчаяния. Всех туда берут, кроме меня.
— Так хочешь с ними попрыгать?
Надо же, услышал. Следит за мной, точно следит.
— Рыбине твоей я там буду мешать, — бурчу, наблюдая за танцем.
— Разве ты и без этого ей жизнь облегчаешь? — хохот из него вырывается. — Гляди, Евы даже нет. Отмывается до сих пор и выветривается. Хм-м… интересно, кто же ей помог?
Если брат подруги ждет чистосердечного признания, то фигушки дождется.
Беру бутылку с водой и полный рот набираю. Пусть сам с собой болтает, а мой полон воды. Отодвигаюсь поближе к сиденью с другой стороны. Там расположилась компашка парней, второкурсников.
Евсей отвлекается от зрелища на поле, поворачивается. Цокает, качая головой. Я жду, чем на этот раз меня захочет удивить. Снова же глупость какую-то ляпнет.
Только он не ко мне обращается:
— Эй, пацаны. Отгоняйте эту девушку, чтобы к вам не липла.
— А что такого? — спрашивают мои соседи с другой стороны.
— Потом не жалуйтесь, если телефонов лишитесь и бумажники станут пустыми. Она так всегда прижимается в процессе работы.
Пш-ш-ш!
С криком выплескиваю всю воду на идиота.
Ну и кто он после этого? Худший псих на свете!
— Не слушайте его, он вообще из психушки сбежал, — показываю на наглую физиономию Сомова. — Теперь ему мерещатся охотницы за кошельками и телефонами. А я его терплю, чтобы лекарства выдавать.