— Люц пусть отдыхает, — сказал он. — А мы поболтаем…
Вперед он отправил гонца, и когда наша дружина въехала во двор таверны, Гольта сразу поволокли к одинокому старому дереву без вершины, почти засохшему, с торчащей далеко в сторону толстой ветвью. Я когда его увидел впервые, еще подумал, зачем посреди двора торчит это безобразие. Оказалось, дерево служило виселицей. Чтобы специально ее не строить.
Меня торжественно повели в обеденный зал и усадили во главе большого стола, составленного из маленьких. С удовольствием отказался бы от такой чести и всеобщего внимания, хотя уже и чувствовал себя нормально, однако мне сразу дали понять: не отвертишься! Следом в зал втащили Люцифера и поставили перед ним мешок овса. Впрочем, Карей вскоре вошел в положение коня, который точно предпочел бы другое место для отдыха и восстановления, и увел его на конюшню. А Весточка осталась: она прыгала по столешнице вокруг бисквита в шесть раз больше нее и склоняла головку то вправо, то влево, пытаясь определиться, с какой стороны начать расклевывать доставшееся ей угощение.
Со двора сквозь распахнутые двери доносились веселые возгласы — там вешали Гольта. Не сразу, а постепенно. Вздернут на ветку, подождут, пока задыхаться начнет и глаза из орбит вылезут, и опустят вниз отлеживаться. Или подтянут вверх так, чтоб у него получалось только самыми носками сапог в землю упереться. Некоторые постояльцы, промочив горло и пожевав снеди с тарелок, выходили посмотреть на экзекуцию, подсобить если что. Внутрь заходили другие, потирали руки в предвкушении пирушки и усаживались на освободившиеся места.
Все подробности схватки Меченый вытянул из меня еще по пути — теперь он о ней и рассказывал. Его перебивали, переспрашивали, вспоминали похожие случаи, с благоприятным исходом и нет, и толкали тосты. За отличного бойца, то есть меня. За удачную поимку козла, которого казнят снаружи. За прекрасную хозяйку заведения. За само заведение. За капитана Гамбара, да смилуются боги над его душою. За Разбойничий тракт. За Гинкмар. За все на свете.
Пили вино, пиво, наливки. Из кубков, кружек, рогов, черепов. Закусывали горячим, сырами, копченостями. Часа через четыре меня наконец отпустили. Прихватив две корзины с провизией и вином, я поднялся к себе и хотел уже лечь, но сперва подошел к окну и закрыл ставни. Во дворе все еще вешали Гольта — да как им не надоело? — а я не хотел этого слышать. Жаль, что не нашел сил убить псевдоэльфа, и мое обещание отвести его в таверну невольно исполнилось. Знал бы, что будет, напрягся и убил бы. Ну да ладно, ставни толстые, усну как-нибудь.