Он шутливо ткнул Гилберта в плечо.
— Ты просто слабак, — Гил рассмеялся, чему Феликс удивился, ведь он почти не видел друга смеющимся. — Всё же генерал не просто так обучал молодёжь в офицеры. Почти все старые капитаны погибли, но Пехота Леса всё ещё держится, не теряя напора.
— Я почти не помню из того, чему нас учили, — Грайден-младший налил вина в два кубка. — Вообще ничего.
— Я помню всё, — Гилберт чуть нахмурился. — И помню, как ты тогда ушёл в отряд лорда Кастиеля и твой отец расстроился. Да не просто расстроился, он рвал и метал.
— Я помню, он со мной месяц не разговаривал. Если честно, он же уходил из отряда, когда они перестали быть наёмниками и поступили на постоянную службу к Дренлигам. А потом вернулся и маркграф тут же назначил его генералом.
— Мой отец тоже уходил, но решил остаться священником. Вот скажи мне, друг, вот что с того, что он так поступил? Надеялся, что сможет искупить свои ошибки? То, ради чего его прозвали Святошей? Это действительно так работает? Что стал священником, бросил семью и его сразу простят? По крайней мере, твой отец остался с семьёй. Наверное, это достойнее. Хотя какая разница?
— Не знаю, — сказал Феликс. — Говорят, что на войне грехов нет, но это не значит, что они не ищут искупления. Может, они хотели сделать хоть что-то хорошее, просто делали это, как могли.
— А что хорошего сделали наши отцы?
Феликс выдохнул и посмотрел Гилу в глаза.
— Честно говоря, я никогда это тебе не рассказывал. И отец вряд ли кому-то говорил. Он же из-за меня тогда вернулся… чтобы у меня было будущее. И начал менять отряд, чтобы он был другим. По правде…
Он задумался, но решился.
— По правде, Себастьян Грайден — не мой отец, он меня усыновил.
— Смеёшься?
— Это не шутка.
— Ты сын его врага? — предположил Гил. — И он убил твоего настоящего отца?
— Вряд ли, — Феликс рассмеялся. — Я родился в борделе, одна из шлюх умудрилась родить меня тайком. А кто мой отец, вообще не знаю, может, их даже много.
— Это несмешная шутка, — Гил нахмурился.
— Мама на меня особо внимания не обращала, а потом и вовсе сбежала с каким-то наёмником и больше я о ней не слышал. И как оказалось, я был её платой за свободу.
— В смысле?
— Она продала меня в тот же бордель, где и работала, — сказал Феликс. — А когда я чуть подрос, хозяин сказал, что эти деньги надо отрабатывать.
— И что с тобой делали?
— Ничего хорошего, — Феликс начал рассматривать ногти. — Я их отрабатывал. Чаще других ко мне приходил отец Теодор. Он устраивал целое представление из этого. Я от него прятался, а он меня находил, а потом…