Чарльз растерянно оборачивается.
— Хочу мороженое, Чарльз!
Это всегда срабатывает. Чарльз никогда не отказывает, в отличие от мамы или папы. Мороженое самый действенный способ избавиться от меня хотя бы на время.
Чарльз выкладывает на мою ладонь пару долларов монетками.
— Полчаса, Кэтрин, — шипит он.
— Тогда еще «Колу» и двойной чизбургер, — тут же говорю я. — И у тебя будет целый час.
— Мама меня убьет за это.
Пожимаю плечами, а он, играя желваками, отсчитывает мне наличку.
— Беги.
— Не забудь защиту! — кричу ему ровно в тот момент, когда он снова подходит к своим цыпочкам.
Взмываю по эскалатору вверх раньше, чем меня догнал брат. Слышу, как смеются над Чарльзом громилы Уильям и Эдвард.
Оборачиваюсь, пока лестница везет меня выше, к этажу с фудкортами, и вижу, как Чарльз улыбается Сидни, а вот Эдвард и Уильям оба стоят слишком близко к другой, и та с нескрываемым восторгом переводит взгляд с одного парня на другого.
Оу, даже так бывает?
Что-то мне расхотелось брать двойной чизбургер.
* * *
Примерно через час мама нашла меня на фудкортах. Одну.
И сильней всего разозлилась не за то, что я объелась джанк-фудом перед ее полезным обедом из трех блюд. Когда мама спросила: «На кого он тебя оставил?», я ткнула на троицу на красном диване и сказала:
— На них.
В этот момент Уильям целовал девушку, которая закинула ноги на колени Эдварда, и что-то еще происходило под столом, но я не видела.
Как-то брат упустил из виду, что Уильяму и Эдварду и самим есть, чем заняться. Два друга выбрали скрытый в углу мягкий угловой диван напротив моего столика, куда и повели свою одну-на-двоих девушку.
Конечно, за все это время ни один из них даже не взглянул в мою сторону.
— Понятно, — процедила мама.
Чарльз явился через минуту после маминого звонка, весь взъерошенный и перепуганный, но при этом почему-то все равно улыбался. Мама закатила глаза и повела нас к машине.
В машине мама велела мне закрыть уши, а после высказала Чарльзу все, что она о нем думала. Я не слышала слов, только видела, как Чарльз вспыхнул, побледнел, снова покраснел, но, когда мы, наконец, тронулись, он опять улыбался.
Что эта Сидни с ним сделала, что он аж светится?
— Прости, Пинки Пай, — уже дома сказал провинившийся брат. — Кажется, мне не удастся закатить для тебя настоящую вечеринку. Мама запретила приглашать моих друзей домой.
Ну вот, теперь мне не переплюнуть Танины чай и маффины. Надо срочно исправлять эту ситуацию!
— Хочешь, я уговорю маму?
Чарльз нахмурился.
— Боюсь, ничего не выйдет, сестренка. У мамы есть табу и это одно из них.