Наши дни
Ворону хватило всего мгновения, чтобы оценить мое состояние, когда я вышла из машины. Халат остался на сидении, и он сам сдернул его и набросил мне на плечи. А после метнул в Медведя такой взгляд, что будь он кинжалом, то пронзил бы его насквозь.
Медведь только пожал плечами.
— Она шлюха. А я не собираюсь сдерживаться, — был его ответ.
Положив мне руку на поясницу, Ворон мягко подтолкнул меня к дому следом за Медведем. Завел в дом по каменным ступеням и свернул вправо, к гостевой, очевидно, спальне на первом этаже.
Это была абсолютно необжитая комната, с мертвенно-бледными голубоватыми обоями на стенах и узкой односпальной кроватью у стены. Ее размеры мне понравились.
— Прими ванну и приведи себя в порядок. Через час тебе доставят нормальные вещи.
Это что? Забота?
Это было так дико слышать от него, что я, должно быть, уставилась на него квадратными глазами.
— А что ты думала, мы закуем тебя в наручники и оставим голой?
Хотя Ворон шутил, при этом ни его глаза, ни губы не улыбались. Может быть, эти слова и не были далеки от истины.
— Спасибо.
Я заставила себя произнести это. Мне действительно стоило его поблагодарить, а одно крохотное спасибо все равно не уменьшит моей ненависти к ним обоим. Пусть Ворона не было в машине, это не значит, что уже вечером он не сделает со мной того же.
— Ты ему понравилась.
Он говорит про Медведя?
Ровный, холодный голос Ворона совсем не окрашен эмоциями. Не знаю, когда и зачем он стал говорить именно так — безлико и холодно. Об этом в досье на него у ФБР не было сказано ни слова. Только в борделе Ворон позволил ярости одержать над собой верх, и то на короткое мгновение, быстро взяв себя в руки.
Я кладу это воспоминание в крохотную воображаемую шкатулку, где буду копить все важные, отличительные, необъяснимые детали, которые могут помочь мне выжить рядом с этими двумя мужчинами.
Я помню, как Уильям улыбался семь лет назад на лужайке перед моим домом, когда Эдвард, поливал меня и моих подружек из шланга холодной водой. Тогда они еще пользовались настоящими именами, а не кличками.
Сейчас передо мной больше не светловолосый тихий Уильям. Это жесткий взрослый суровый Ворон.
И его глаза цветом напоминают густое северное море. Или раскрошенный лед в бокале с «Маргаритой». В них нет интереса, тепла и даже возбуждения. Хотя стоило ему взглянуть на мое полуголое тело, он тут же воспламенялся. Но сейчас Ворон другой.
И во взгляде этого нового Уильяма для меня есть только холод, кислота и горечь.
Обхватив себя руками, снова сглотнула, потому что во рту по-прежнему явственно ощущался вкус спермы. Шлюха Луиза не испытывала бы иллюзий по поводу своего положения, так что агенту Кейт Эммерсон тоже не стоит терять голову.