Мое сердце бьется так часто, что в тишине им наверняка хорошо это слышно. Биение только ускоряется, когда Медведь вдруг оставляет кофе, тянет руку ко мне и, как фокусник, срывает полотенце с талии.
Кусок махровой ткани повисает на стуле по обе стороны от меня. Я все еще сижу на нем, но при этом совершенно обнажена.
А еще почему-то по-прежнему делаю вид, что невероятно увлечена шопингом. Хотя это ни черта не так. Я не могу разобрать ни букв, ни цифр, ни размеров, а фотки расплываются перед глазами.
Я чувствую на себе их взгляды, но сижу, не шелохнувшись. Как будто им может надоесть наблюдать за мной.
— Выбирай, Кейт.
Голос Ворона тоже хриплый и низкий от желания. Его пальцы, которые так и не подарили мне освобождение в душе, снова впиваются в мое бедро.
Желание моментально подскакивает, как ртуть в столбике термометра в раскаленный полдень.
Я пытаюсь сильнее стиснуть бедра, но Ворон успевает раньше. Поглаживая большим пальцем внутреннюю сторону, он, наоборот, сильнее их раздвигает, отчего мой пульс пускается в галоп.
Прохладный воздух скользит по разгорячим и изнывающим частям моего тела, и я замираю, не понимая, чего ждать от них теперь.
Медведь наклоняется ко мне с правой стороны и целует в шею. В тот же миг его рука касается моей груди, очерчивает полушарие, как совсем недавно делала это я, но теперь я ощущаю куда больше. Зажав большим и указательным пальцем сосок, Медведь немного перекатывает его, отчего я тут же хватаюсь за край стола и едва могу сделать вдох.
Грудь сдавило, сердце плавится от их присутствия и того, что они делают. А прикосновения к груди отзываются спазмом между ног, отчего снова хочется стиснуть бедра.
Они все-таки делают это вдвоем.
Со мной.
Одновременно.
И все это происходит совсем-совсем иначе, чем раньше.
Их прикосновения изменились. Они никуда не торопятся, а я плавлюсь в их руках, как масло на горячем тосте.
Медведь ведет языком по моей шее, пока его пальцы играют с затвердевшими сосками. Не в силах сопротивляться этому, я просто запрокидываю голову и закрываю глаза.
Подгибаются даже пальцы на ногах, когда Ворон максимально широко разводит мои ноги. Я устала сопротивляться этому.
Я издаю самый долгий стон в своей жизни, когда Ворон наконец-то снова возвращает свою руку туда, где я хочу его больше всего на свете. Без долгих прелюдий он наконец-то вводит один палец, и меня едва не разрывает на части.
Даже грудь болит от запредельной степени возбуждения, которое переполняет меня. Палец Ворона движется медленно, очень медленно, а я то и дело вздрагиваю, когда большим пальцем он словно случайно касается клитора.