Она не умеет притворяться, и ее чистые стоны самый прекрасный звук в целом мире.
Когда она закатывает глаза, выгибаясь в дугу, я забываюсь и привычно, без особых прелюдий, насаживаю ее сразу на два пальца.
Саша вскрикивает от боли. А я в очередной раз понимаю, что не подхожу ей. Я отвык от неопытности. После слов «Я на таблетках», могу кончить, только представив, как влажная тесная Саша будет ощущаться без всякой защиты.
Я привык к другим женщинам, более лживым и корыстным, а потому дал себе слово больше никогда не обходиться без защиты и никому не верить на слово.
Но даже не поэтому я все-таки натягиваю на член резинку.
Ее отсутствие означает безоговорочное доверие. Единение не только тел, но и душ, как бы громко это ни звучало. А я не готов кончать именно в нее, даже с учетом таблеток. Верю, что она правильно принимает их и все такое. Но если увижу, перепачканную жемчужными каплями собственной спермы, крышу мне снесет окончательно. Это звериное, первобытное желание — пометить, сделать своей, заклеймив, кончив в нее так глубоко, как только возможно. А мне нужна моя броня, от которой и так остались одни ошметки.
— Тебе обязательно быть таким? — слышу обиженное.
Откуда ты такая взялась, Саша, что читаешь меня как открытую книгу?
Не успеваю ответить, а она тогда же делает то, чего я не просил — говорит, что вернется в Москву, лишь бы я наконец-то трахнул ее.
Это я могу устроить.
Но еще обязан сделать так, чтобы ей не пришлось возвращаться. Потому что это шанс, который я не хочу эгоистично отбирать у нее.
Я беру ее снова и снова, и снова. Слишком долго ждал, чтобы кончить в первые же минуты. Я умею сдерживаться, когда это надо. А с Сашей это определенно тот самый случай.
Я хочу ее сверху, сбоку и на коленях. Но по затуманенному взгляду понимаю, что снова перегибаю. Просто нельзя все испробовать за один раз, Одинцов. Как бы сильно не хотелось.
Веду рукой по прогнувшейся передо мной спине, сжимаю бледно-розовые ягодицы, сильнее насаживаю на себя и отпускаю. Оргазм проносится раскаленной молнией по позвоночнику, яйца подтягиваются и член выстреливает в защитный барьер. Даже сейчас я не забываю о нем. Потому что знаю, что могло быть иначе.
Но не будет.
Выхожу из нее, и Саша падает на живот, тяжело дыша. На шее под платиновыми волосами уже наливается засос.
Рыжая, кто бы мог подумать…
Я так и не поцеловал ее в губы. И не буду делать этого теперь. Собираю вещи, выбираюсь из-под сетки. Она еще не понимает, что происходит. Это хорошо.
Скручиваю узлом презерватив, маятник качается неодобрительно. Но все, что мог, я сделал. Напяливаю одежду и прячу бумажник с телефоном в карман. Застегиваю на запястье сброшенные под зеркалом часы.