Медицинское исследование было частью обязательной программы по переселению, а еще требовало небывалой слаженности в работе всех специалистов. Чтобы не травмировать животных лишний раз, обследование провели прямо перед поездкой.
Времени было в обрез, а сделать нужно было многое, поэтому вся очередность действий, анализов и исследований была выверена и расписана с точностью до минуты. Я только ассистировала, как и другие волонтеры, помощники, студенты. Всех желающих помочь собрали отдельно и объяснили, насколько важно и сложно будет реагировать в ту же секунду на просьбу или задание. Инструктаж велся на английском. О том, что это будет сложно, меня и предупреждала Зина.
К пяти утра я действительно чувствовала себя, как половая тряпка после банкета в ресторане. Но ни о чем не жалела. За эти несколько часов я узнала просто уйму полезной и реальной информации о больших кошках, а поспать я смогу и в автобусе. Не хотела снова проверять, уцелела ли моя бронь, и даже не собиралась ни с кем ночевать на этот раз.
Допив кофе, выбросила стаканчик и вернулась обратно в деревянное здание смотрителя заповедника. Большинство участников уже разъехались, и парковка перед медцентром, как и тесные коридоры, забитые людьми еще какой-то час назад, теперь пустовали.
Именно я вызвалась привести в порядок одну из комнат, и этим я занималась, когда услышала чьи-то шаги. Крепче перехватила метлу и убедила себя, что мне показалось.
Не могу же я узнавать его только по шагам? Или могу?
Хлопнула одна дверь, другая. Подавшись инстинкту, я юркнула за дверь, как раз когда она открылась. Бергамот с лимоном хлынули в комнату, и я забыла, как дышать. Одинцов стоял на пороге, кажется, дольше, чем в остальных комнатах. Но все же, оглядев комнату и не найдя что или кого искал, Одинцов закрыл дверь и ушел.
Я выдохнула и вернулась к уборке, закончила с полом, выбросила мусор в огромные пакеты. Если выйду, то могу с ним столкнуться. Но мусор ведь нужно выбросить. Подхватила пакеты, утащила во двор и вернулась.
Прошла на цыпочках вдоль длинного коридора, минуя темные двери. И застыла при виде полоски света из дальней. Там лежала одна из львиц, и совершенно точно слышны были голоса. Говорили на английском. Ответа Одинцова я не расслышала, поэтому подошла ближе, вжимаясь в побеленную стену.
— …Шема не выжила бы здесь одна, ты это знаешь, Ник. Ты все сделал правильно. Это ее единственный шанс.
— Надеюсь, что она все-таки научится охотиться, — отозвался Одинцов.
Гребаный ад, я впервые услышала, как он говорил на английском. Голос был ниже обычного, а речь плавная, хриплая. Почувствовала, как по коже бегут мурашки. Он словно прошептал мне эти слова на ухо. Черт, я не должна так реагировать на него.