— Ты спрашиваешь, хочу ли я? А во имя чего я уничтожил отношения с сыном? Не уверен, что смогу их когда-либо восстановить, Саш. Но я сижу здесь, с тобой, на глазах у всей экспедиции. И больше никогда не сделаю ничего подобного с тобой где-то еще, кроме спальни, потому что, как оказалось, я очень ревнивый. И хочу, чтобы все твои стоны и каждый сантиметр тела принадлежали только мне…
Я судорожно вдохнула, наполняя горящие от нехватки кислорода легкие.
— Так я не сплю? И все это правда?
— На этот раз правда, — он обнял меня, притягивая к себе. — А эти чертовы сны достали даже меня.
— Я видела тебя каждую ночь.
— Я тоже, — вздохнул он.
Я коснулась лбом его плеча и закрыла глаза. Его сердце билось часто-часто, совсем как мое. Почувствовала, как напряглись мышцы на груди, а потом, как он коснулся моих волос, ощутимо натягивая корни.
Запрокинув мою голову, Одинцов прошептал на ухо:
— Если ты еще хоть раз намекнешь о моем возрасте, клянусь, жалеть не буду. Затрахаю так, что ходить не сможешь.
***
— Просыпайся, приехали.
Его хриплый от долгого молчания голос заставляет меня вибрировать, как камертон. Улыбаюсь даже сквозь сон, и только после открываю глаза. Автобус уже стоит, а вдали горит вывеска «Holiday Inn».
Получается, все время пути, от самой остановки на таможне Руанды, до отеля я проспала у него на руках. И он даже не шелохнулся. Невероятно.
Раньше мои тактильные потребности при общении с другими людьми были сведены на минимум. Даже оставаясь на ночь у Адама, мы никогда не засыпали в обнимку, а прекрасно устраивались каждый под своим одеялом на своей стороне кровати.
Но с Одинцовым-старшим все иначе. Меня возбуждает даже его запах, а прикосновения творят со мной нечто сумасшедшее.
Он мягко гладит меня по плечу, по-прежнему обнимая, а я какое-то время продолжаю делать вид, что сплю. Кажется, он тоже знает, что я просто претворяюсь, но не спешит.
За окном темно, а я выспалась.
Только от этих фактов моя кровь медленно бурлит и закипает. Делаю глубокий вдох и обнимаю его за шею:
— Ты самая лучшая подушка в мире, знаешь?
Он широко улыбнулся.
Мне.
Как же долго я ждала этой улыбки. И какую цену пришлось заплатить за то, чтобы он мог вот так мне улыбаться.
Видимо, что-то промелькнуло на моем лице, потому что Одинцов мгновенно помрачнел. Заправил мой локон, убирая с глаз. И сказал:
— Ты совсем не умеешь прятать эмоции, Саш. Идем.
Я кое-как вылезла в проход, чувствуя, как все-таки онемело тело после долго сна, и сладко потянулась, за что тут же получила по мягкому месту.
— Эй! — подпрыгнула я.