После поднимает глаза, обжигая взглядом.
Не глядя, тянется к еще одной дольке и проводит ею прямо по члену. Я дергаюсь от внезапной прохлады, от странной запретности происходящего, все еще не веря, что она делает это со мной.
После Саша снова ведет языком от самого основания до головки, слизывая сок прямо с члена.
— Сладкий, — говорит она, глядя на меня снизу вверх. — Очень.
У меня подгибаются колени.
Ради таких моментов стоит жить. Такие моменты связывают вместе, именно они превращают двух одиночек в одно целое. Общие воспоминания, о которых ни у кого не хватит смелости рассказать кому-то еще. Это только наша история, которую она творит своими руками у меня на глазах, и я не хочу ее забывать.
— Официально заявляю, отныне я люблю манго больше помидор.
Саша хохочет, не убирая руки с моего члена, а после другой вытирает губы тыльной стороной ладони, потому что сок течет у нее по лицу. Я смотрю на это и не могу отвести взгляд. Впитываю каждой клеткой эту развратную картинку, которая станет моим лучшим воспоминанием, особенно, когда я состарюсь.
Как ей это удается? Как она умудряется быть в одно мгновение такой развратной и одновременно с этим такой простой, самой собой? Настоящей. Не выпячивать губы уточкой, не красить их помадой и даже не носить при этом развратное пошлое белье. Она с такой легкостью воплотила потаенную мужскую фантазию, что я завидую сам себе.
Она прекращает смеяться, перехватывая мой взгляд, и стягивает через голову свою водолазку, оставаясь только в каком-то топике.
Подождите, так это и есть ее лифчик? Он очень тонкий, вообще без швов. Я мог его даже не почувствовать в тот раз в автобусе, потому что привык к массивным застежкам, которые удерживали большую грудь Алены.
А вот у Саши грудь, хоть и двоечка, высокая, подтянутая. Конечно, она может обходиться и такими топиками.
— Снимай его тоже.
Я хочу видеть ее грудь, хочу на нее кончить, чтобы увидеть на ее теле следы собственной спермы.
Саша тут же раздевается. Ее послушание заводит одинаково сильно, как и ее острый язык, или упрямство, с которым она готова противостоять мне.
Оставшись голой по пояс, она снова обхватывает меня обеими руками у основания. Ведет подушечками до головки, которую облизывает, как леденец по кругу, иногда бросая на меня вопросительные взгляды, вроде «Все ли я делаю правильно?»
Ее губы касаются меня также легко, как в тот самый вечер в Энтеббе, правда теперь она осыпает поцелуями не мое лицо. Но ее нежность, забота и мягкость по-прежнему воспламеняют, как искра стог сена.
Кладу ей руку на затылок и немного подталкиваю ближе, проникая глубже. Ее поцелуи божественны, но я нашел объяснение ее неуверенности во взгляде. Она просто не умеет этого делать.