Она выпрямляется с блистером в руках, достает бутылку воды из мини-бара. Я едва не спрашиваю, что это за таблетки, когда до меня доходит — она ведь принимает противозачаточные.
Спрятав таблетки, она возвращается с расческой в руках и с легкой усмешкой смотрит на меня. А я замечаю, что одеяло скоро все-таки превратится в палатку. Я, чертов извращенец, и мне мало увидеть свою сперму на ее груди.
А еще я просто не могу отвести глаз от карамельно-медового треугольника между ее ног. Ее бедра блестят сильнее, и я понимаю, что это не только влага из душа.
— Ты спишь обычно голым? — бросает она и поворачивается лицом к зеркалу напротив кровати, позволяя насладиться ее видом сзади.
Нам обязательно разговаривать? Почему я просто не могу смотреть на нее? Скажем, вечность. Просто смотреть.
Откашливаюсь.
— В кровати, обычно, — да. Слишком часто приходилось спать одетым в походах, знаю, что это такое. Поэтому в кроватях и в отелях, которым я доверяю, сплю без одежды.
Она кивает и тут же кривится, пока расчесывает волосы. Из-за влажности они вьются еще сильнее. Зубцы расчески застревают, и она тянет их сильнее, чем нужно.
Не выдерживаю, выбираюсь из кровати, забираю у нее расческу и веду вместо нее по влажным волосам. Не могу оставаться далеко, когда она одна и без одежды. И еще постоянно хочу ее касаться.
Расческа действительно застревает, но я стараюсь не причинять ей боль. Расчесываю мягче, чем это делала она.
— Кто-то очень спешил и плохо смыл сок манго, — замечаю я.
— Вода холодная.
— Тогда прекрати шипеть, я пытаюсь помочь.
— Отрежу их, как только приедем, — кривится она. — Ненавижу расчесываться.
Ее волосы и так относительно короткие, достигают плеча, что тут еще резать?
— Не хочу, чтобы ты стриглась.
Она ничего не отвечает. Перехватив мой взгляд в зеркале, просто отводит глаза в сторону.
Правильно, рано еще строить планы. Иди знай, как оно будет в Москве. Да и здесь все может еще измениться. Впереди целых тридцать дней, а если эйфория спадет раньше?
— Какая она? — вдруг слышу.
— Кто? — хмурюсь я.
С какой стати ей про Алену спрашивать? Вот уж последняя тема, которую я стану с ней обсуждать.
— Львица, — тихо смеется Саша, прикрывая глаза. Расческа легко скользит по ее волосам и она, наконец-то, расслабляется. — Самая молодая львица, Шема. С которой ты прощался и, прости, что подслушала. Я спрашивала Зину, почему Шему вдруг решили увести из Уганды, но по ее ответам поняла, что она не знает всей правды. А вот ты должен знать. Так почему Шему перевезли в Руанду? Ведь в заповеднике «Королевы Елизаветы» тоже каждый лев на счету.