— Я клянусь своей жизнью и своих близких, что не причиню тебе вреда.
— Что теперь будет? — прошептала Айрис непослушными губами.
— Пойдем. Согреешься. Все будет хорошо.
— Ты должен рассказать мне все.
— Сколько смогу, — Брен потянул за собой, увидел ее нерешительность и улыбнулся. — Расскажу. Идем.
Айрис даже не помнила, как они оказались около той же злосчастной хижины — обители двуликих, полузверей-полулюдей. Кажется, она плохо помнила сказки, что рассказывала перед сном Мари. А ведь сквозь завывания ветра за окнами в этих сказках говорилось про оборотней, про их коварство, про то, как они хитростью заманивают в свое логово.
Но если она побежит, Брен запросто догонит. А ей пока страшно не хотелось видеть волков — жуткий взгляд, оскал и клыки с кровью дичи.
— У тебя хорошо выходит притворяться человеком, — проговорила она с трудом, когда зашла внутрь. — Даже сочинять истории про чужие армии и побег.
Брен прикрыл за собой дверь и тяжело вздохнул.
— Это я не сочинял. К сожалению. Не хочу сейчас об этом. Ты бледная как смерть. Залезь на печь, я все расскажу, принесу только пару кружек.
Айрис подчинилась оборотню. Что теперь? Она в их лапах, они знают и так просто не выпустят — это уж наверняка. И где-то внутри стыло ужасное чувство: ей и самой не хотелось возвращаться домой. Пусть здесь, пусть пропадет для всех близких, если так наивна, что дважды доверилась недостойным. Пусть лучше жить среди волков и леса, который она любила больше города.
Жаль только Мориса не увидеть… Хотя наверняка отец рано или поздно поднимет тревогу и пса с собой возьмет, а тот вполне может пройти по следу и «услышать» ее здесь. Доживет ли она до этого момента или полуволки уничтожат?
— Что, уже представила, как я тебя здесь убью?
Брен сел рядом и протянул кружку, как уже было не раз. И насколько сейчас все по-другому!
— Представила… — ответила она, а сама завороженно смотрела на его губы и не верила, что за ними острые клыки и близкая смерть.
Скорее — тепло, жар, бегущий по венам, мурашки и невероятная тяга.
— А мне кажется, ты думаешь о чем-то другом, — Брен и сам будто с трудом сглотнул и на миг отвел глаза.
От него так пахло, что хотелось наперекор всему прижаться и молчать. И чувствовать его сердце под теплой рубахой.
— Ты был рожден… оборотнем?
— Да, но моя мать — человек. Отец — оборотень. Он погиб, мать жива и младшая сестра, она совсем маленькая. И она человек.
— Звучит так, как будто ты нормальный.
— А я нормальный.