В субботу Булгаков провёл для гостей экскурсию по местным достопримечательностям: Можайскому Кремлю да музею художника Герасимова — и поехали на речку, где порыбачили на славу. Весь свой улов Булгаков раздал друзьям, лично почистил и засолил, чтоб не протухла по дороге. А в воскресенье дал отоспаться, пока ходил на службу в церковь.
— Юльич, ты чего такой набожный стал? — посмеялся Степан. — А ведь раньше атеистом прожжённым был.
— Времена меняются, человек тоже, — улыбнулся Булгаков, наблюдая за расхаживающим по дому Куликовым, который тыкал пальцем в статуэтки, картины и спрашивал про создателей шедевров.
— А это чья? — тут же ткнул подбородком в репродукцию, на которой Христос светился на фоне тёмных подчёркнуто хрустальных гор, а внизу двигалось страшилище с головой голема и безумным взглядом.
— Рерих, «Христос в пустыне». Моя любимая. Увидел как-то в интернетах и заказал одному художнику из колонии. Хорошо нарисовал ведь?
— Ну да, — Куликов приблизил глаза к картине, а потом сделал три шага назад и снова присмотрелся. — Чудо живописи. Ткнёшь носом — мазня мазнёй, а издалека — красота!.. Юльич, скажи, вот ты как верующий человек понимаешь Апостола? Разве можно спасать мир ценой кровопролития?
Степан оторвался от местной газеты, которую внимательнейшим образом изучал, и прислушался к диалогу.
— А причём тут я и Апостол? — вдруг недовольно спросил Булгаков, склонившись к открытой дверце духовки. Лица мужчины видно не было.
— Ну как… — зевнул лениво Куликов и потянулся, хрустя позвонками, — Апостол ментам подсказку три раза давал, а в четвёртый прямо носом ткнул в Евангелие. Как там было, Степан Васильич, про место, где все погибли?
— Содом и Гоморра, — подсказал Матвеев и вернулся к чтению.
— Точно! — останавливаясь перед репродукцией с изображением жертвоприношением Авраама Куликов снова почесал голову. Но спрашивать про автора не стал, задал другой вопрос. — Как вы думаете, почему Апостол дал именно цитату из Евангелия? Почему не из какого-нибудь «Послания фелистимлянам»? Логично же было бы. «Послание» как послание.
— Не из Евангелия — из «Бытия», и не «Послание фелистимлянам», нет такой книги в Библии, — Булгаков доставал из духовки румяную курицу. — О! За стол, друзья мои! Прекрасен наш союз!
Курица была приговорена к обгладыванию, и в процессе поедания её Булгаков больше не пытался споить гостей до пятничного невменяемого состояния:
— Всем нам на работу завтра, а Степана Васильича жинка на порог с амбре не пустит…
— Куда денется? — добродушно рассмеялся Степан.
— Я вам с собой по читку дам, семьи угостите, — пообещал щедрый хозяин дома.