Пообедали и стали собираться в дорогу. Булгаков нагрузил гостей гостинцами для домашних, а Куликов ещё и Библию выпросил:
— На черта она тебе сдалась? — тихо спросил Степан у Куликова, пока ждали Булгакова, ушедшего за книгой в дом.
— Да так, хочу почитать, вжиться в образ Апостола.
— Людей только не начни убивать, — покачал головой Степан.
Булгаков вынес старенький экземпляр и вручил старшему лейтенанту.
— Я верну через, м-м-м, наверное, месяц, — поблагодарил тот за подарок и убрал Библию в рюкзак.
Хозяин дома отмахнулся:
— Не стоит, у меня есть свой личный экземпляр.
В электричке Куликов полистал книгу, зачем-то посмотрел некоторые страницы на просвет и на лёгкую усмешку Степана лишь улыбнулся:
— Отрабатываю версию, товарищ майор.
В понедельник отправленные за продавщицей секс-шопа гонцы вернулись ни с чем. По словам одной бдительной соседки из квартиры по соседству, в ночь с пятницы на субботу Милена Шилова вышла из квартиры с большой сумкой через плечо и больше не возвращалась.
Макс
Хватило пары мгновений, чтобы мозг, словно отдохнувший после небытия, вспомнил о предыдущих намерениях в игре и ринулся в бой. Наученный горьким опытом, я запретил себе думать о езде на мотоцикле как отдыхе. Создатели игры в прошлый раз, очевидно, услышали ворчание единственного игрока и поставили в библиотеку кожаный офисный диван. Теперь периодически я ненадолго ложился на диван и просто слушал музыку, к выбору которой теперь подошёл расчётливо.
Чтение разбавляла опера, название которой показалось знакомым — «Севильский цирюльник», — и не прогадал. В минуты отдыха на знакомых пассажах дирижировал руками и подмурлыкивал певцам. И всё же не опера стала причиной моего растущего нервного возбуждения.
Ещё в начале работы (как ещё назвать упорное безостановочное чтение?) живые и яркие картинки-воспоминаний стали выпрыгивать с такой завидной регулярностью!
«Самое лучшее комбо в моей жизни!» — порадовался я и заволновался, не оборвётся ли внезапно это процесс восстановления прошлого? Поэтому и лежал, уставившись в книжный стеллаж и дирижируя лениво, а сам повторял воспоминания, чтобы закрепить их и не забыть позже. В итоге за время прослушивания оперы достаточно отчётливо был составлен пазл под названием «Детство».
Теперь я знал, что у меня точно есть брат, и его зовут Степан. Отец был спортивным тренером, и поэтому наше с братом детство прошло весьма активно. Мы мечтали о военной карьере, что одобрялось дедушкой, принесшим с войны два десятка орденов. Одного не мог вспомнить. Моё собственное имя — Максим — казалось чужеродным, словно магазинная этикетка. А во всех воспоминаниях родное имя будто оказывалось замылено и звучало глухим лопающимся пузырём воздуха на поверхности воды.