Простояла я так довольно-таки долго, приводя мысли в порядок и переводя дух от бешеной скачки. Затем встала на ноги и сев обратно на лошадь направила ее дальше, как вдруг мой нос уловил запах гари. Оглядевшись, я увидела вдалеке едва видимый дым, словно от потухшего пожара. Осторожно направив в ту сторону лошадь, я спустя минут десять увидела за холмом догорающую деревню. Это была самая крайняя деревня от границы с Астрадаром, я даже помнила, что пограничные территории жили так, словно не было разницы между светлыми и темными. Постояв немного, я огляделась. Убедившись, что вокруг деревни не было никаких признаков присутствия каких-либо войск, направила лошадь туда. Когда конь ступил своими копытами на черную, выжженную землю, от которой едва подымался дым давно погасшего пламени, с ужасом увидела мертвых жителей. Все до единого были вырезаны – дети, старики, женщины, мужчины. Спрыгнув с коня, пошла по черному пеплу, окидывая взглядом весь тот кошмар, простирающийся передо мной. Проходя мимо одного дома, услышала тихий плач ребенка. Привязав лошадь к забору, я осторожно вошла внутрь дома и увидела сидящую на полу женщину, откинувшуюся на стоявшую позади печь. Женщина вся была измазана сажей, лицо ее было бледным, а платье все в крови. Я тихонько подошла к ней и присела рядом. Посмотрев на сверток в руках женщины, я увидела черные, как маленькие угольки, глазки, которые с интересом смотрели на меня из-под длинных мокрых ресничек. Окинув взглядом женщину, протянула руки к малышке, с намерением забрать ее, но вдруг женщина схватила меня железной хваткой за руку, и красными, обезумевшими глазами посмотрела на меня.
– Помоги, – прохрипела она. – Прошу тебя, пощади и помоги ей. Не убивай ее, – по ее щекам потекли слезы, рисуя светлые дорожки на испачканных сажей щеках.
– Я помогу, –провела я рукой по плечу женщины. – Даю слово, верь мне.
Женщина еще какое-то время всматривалась мне в глаза, словно пытаясь понять, правду ли я говорю, потом расслабилась и отпустив мою руку протянула мне малышку. Когда я прижала комочек к себе, женщина подняла свою руку и едва улыбнувшись погладила меня по щеке своей прохладной рукой.
– Ты сама скоро мамой станешь. Отец темный, так ведь? – спросила она.
Я молча кивнула в ответ.
– Все будет хорошо, вот увидишь, – по ее щекам потекли слезы.
– Кто она? Как ее зовут? – кивнула я на малышку.
– Она провидица. Вилия ее зовут. Она вырастет хорошей, если ты приютишь ее. Наш ковен занимал всегда нейтралитет, мы не воинственный народ. Мы были за мир, хоть и темные.