Матушка всегда говорила, что мне идет синий цвет. Ее смерть все еще отдавалась болью, но время смягчило рану. Теперь я могла вспоминать о ней с улыбкой. И я вспоминала. Пробуждала в памяти лучшие моменты, хранила бережно отзвуки ее смеха и блеск ее серых глаз. Крохотные мелочи, которые боялась расплескать: то, как она крепко сжимала книгу, следя за перипетиями сюжета и забывая о давно уже остывшей чашке чая; как она терпеливо вынимала репейник из волос Эммы (сестренка всегда отличалась непоседливостью и живостью нрава, и мама была неизменно терпелива, зашивая порванные платья и залечивая ссадины), как объясняла Эле правила столового этикета, раскладывая перед ней двадцать с виду одинаковых вилок (и почему нельзя есть одной? Вилка есть вилка, разве нет?).
Множество деталей сплетались в образ женщины, которая не просто даровала мне жизнь, а была мне по-настоящему близка. И каждый раз, надевая что-то синее, я слышала мягкий, словно перезвон колокольчиков, мамин смех: «Опять растрепались волосы, моя маленькая госпожа Эл? Ничего, сейчас я тебя заплету. Это васильковая лента, которую я купила специально для моей милой госпожи Эл. Синий – твой цвет. Носи с собой кусочек неба и будет счастье у тебя. Запомни это и все будет хорошо».
Она говорила: этот цвет значит, что я дитя неба, оно примет меня за свою, не покинет в беде. Небо будет со мной, если я всегда буду иметь при себе что-нибудь синее. Не знаю, откуда моя прагматичная мама взяла это суеверие, но, надевая что-нибудь синее, я будто чувствовала защиту. Может, матушкину, а может, небесную, не знаю. Точно уверена лишь в том, что сейчас мне не помешает любая протекция, какая только может быть.
Нападение Уиллена не причинило мне никакого физического вреда, но заставило утратить чувство безопасности. Если он может добраться до меня даже в доме чародея, если может залезть ко мне в голову и заставить перестать видеть разницу между правдой и ложь, действительностью и иллюзией, то могу ли я хоть где-то быть в безопасности? И не накличу ли я беду на Атрея? Дотронувшись много лет назад до магического шара в лесу, я сдвинула костяшку домино, сломала веточку в плотине и теперь Уиллен, безжалостно убивавший магов и отнимавший их силы, заинтересовался мной. Он знает, что у меня есть. Ему ничего не стоило просто убить меня и вернуть свою магию, но я его развлекаю. Это игра в кошки-мышки и я мышка. Но Атрей.. Атрей вообще не из нашей игры. Он увяз во всем этом по моей вине. Сотрудники секретной службы из родного мира Уиллена Иветта и Фогг, шедшие по следу преступника, пришли в дом Атрея Морта только потому что уловили часть его магии во мне. Они попросили Атрея помочь и он согласился только из-за того, что я увязла в этом деле по самую макушку. Чародей жил тихой и мирной жизнью, пока не появилась я. Так не стоит ли уйти и перестать портить человеку жизнь?