Вероятно, ещё с неделю за мной будут таскаться наблюдатели, которых я всё это время вычислял уже через пару минут после их появления, а затем всё вернётся на круги свои.
Или почти всё.
После того, как я пришёл в себя, и приглашённый Бертой целитель поставил меня на ноги буквально за пару часов, мой разум пребывал в смятении, что никогда не было свойственно мне ранее.
Воспоминания Саррена сводили меня с ума своими противоречиями. Меня буквально преследовали его чувства и страхи, подозрения и надежды. Мысли, образы, инстинкты. Мы были настолько разными, что я с трудом представлял, как смогу ужиться в этом теле, если не получится вернуть всё обратно.
Хотя было кое-что, в чём мы с Реном оказались похожи. Страсть к Хлое и… Магия, как ни странно.
Сначала я думал, что дар Саррена доставит мне немало проблем. И не потому, что у меня не хватит опыта или силы воли, чтобы его обуздать, а потому, что он кардинально отличался от Тьмы, с которой я сроднился за последние тридцать лет.
Если тёмные сразу собирали энергию извне, черпая её в тенях или просто из воздуха, а затем часто действовали, повинуясь инстинктам, то такие, как Рен, сначала накапливали магию в собственном источнике, пропуская её сквозь себя. И только потом, обращаясь к внутреннему резерву, Одарённые вытягивали из него нити сил, сплетая вязь заклинания и наполняя её энергией преобладающей стихии.
Когда-то я знал всё это и легко управлялся с даром, с которым появился в этом мире. Тьма же нашла меня позже. Гораздо позже.
Я долго не решался обратиться к источнику Рена, а сделав это, с удивлением понял, что его магия очень похожа на мою. Ту, которая была у меня с рождения и покинула когда-то в одночасье, едва не лишив жизни.
Наверное, поэтому, с полученным даром у меня, вообще, не возникло проблем, будто и не было последних лет, и я попросту с ним вырос. Прикоснувшись к источнику в первый раз, я испытал странное, ничем не объяснимое чувство радости и лёгкой ностальгии. Словно, вернулся в прошлое. Увидел тёплые улыбки родных и друзей, вдохнул аромат собственного беззаботного детства и дотронулся до давно позабытой мечты.
Это было так дико, волнительно, и, в то же время, до невозможности нереально, что я решил отложить размышления о таких странностях на потом.
Вместо этого, едва получив от целителя разрешение отправиться домой, я сразу же занялся делами, не обращая внимания на приставленный ко мне конвой. Да и что они могли мне сделать без предъявления каких-либо официальных обвинений? Только порекомендовать явиться на допрос. Добровольно. Так я ведь и не отказывался. А что пошел не сразу - так я себя преступником и не чувствовал. По крайней мере, в том смысле, который вкладывал Департамент в это слово.