— Триста двадцать три…
Андрей не пропустил, как медленно выдохнул Стрельников, успокаивая всколыхнувшуюся ярость.
Счетчик щелкал…
Обвиняя то ли в халатности, то ли в саботаже, то ли в предательстве.
А, может, и во всем сразу, что выглядело вполне логично. Один махнул рукой, другой закрыл глаза. А третий…
Третьего хотелось сразу пристрелить. Чтобы неповадно было.
Город практически вымер. Вокзалы, аэропорты, автобусные станции… Красная угроза! На дорогах только спецтехника. Подняты все службы. И гражданские, и военные. Патрули в пределах визуальной видимости.
Такого не было даже в период военных конфликтов!
Впрочем, подобных терактов история Империи тоже не фиксировала. И это заставляло вновь и вновь задумываться о том, кто и что делал не так.
Или — не делал, что, в принципе, было одним и тем же.
— Трубецкой…
Хлопонин выглянул в окно — машина князя как раз разворачивалась, направляясь в этот же сектор, бросил взгляд на часы.
Пятьдесят минут после полудня…
Первый раз с князем пересеклись около половины десятого — император требовал дать ему хоть что-то, способное пролить свет на происходящее.
Трубецкой был не единственным, кому предстояло объясняться перед главой Империи. И даже не в первой десятке тех, кто нес ответственность за гибель студентов — в Тайной коллегии князь отвечал за угрозы со стороны родовитых дворян, имевших свои взгляды на то, кто должен управлять государством. Но!
Трубецкой, это — Трубецкой! Ему до всего было дело.
Первыми к ним заглянули два бойца из охраны князя. Один дернул дверь, тут же наведя короткоствол, обещая изрешетить любого, кто дернется. Второй тоже не поскупился на аргументы, но убедившись, что внутри кроме самого Хлопонина и оператора никого не было, расслабился и отступил.
Был еще и третий — Андрей «чувствовал» его присутствие, но это уже рядом с кабиной водителя.
Позеры!
Красовались перед парнями Владимира, что скрытно контролировали периметр.
— Его превосходительство просит вас выйти. — Второй, продолжая держать ствол горизонтально, сделал шаг в сторону.
— Ну, если просят… — поймав себя на том, что его клинит на первом, втором и третьем, «пробурчал» Андрей. Выбрался из машины.
Трубецкой тоже покинул салон автомобиля. Кивнув ему на пустующую террасу, пристроенную к кафешке, направился в ту сторону.
Андрей догнал, когда князь успел устроиться за крайним столиком.
— Все настолько хреново? — оценив закаменевшее лицо Трубецкого, сел он напротив.
И ведь знал…
Тяжелое свинцовое небо. Нудный, выматывающий дождь. И никого… Словно вымерло.
И только тишины, соответствующей вот этому… вымерло, не было. Воющие на все лады сирены. Шум винтов вертолетов. И не только тех, что вывозили тяжелых пострадавших, но и военных, барражировавших над Москвой.