Оператор несколько раз передавал картинку с площади перед университетом. Несмотря на запрет…
Никакой запрет не мог остановить людей, желавших узнать, что случилось с их знакомыми и близкими.
Недостаток информации, вполне оправданный страх и пусть еще не горе — списки погибших пока не были опубликованы, но уже его предчувствие, сбивали их в монолит.
И это было жутко. Потому что толпа безумна в своей сути. И стоит только ее качнуть…
Думать о возможных жертвах еще и с этой стороны не хотелось.
Но думалось.
— Сам как считаешь?! — зло буркнул Трубецкой. Потом мотнул головой и продолжил спокойнее: — Спасибо за Илью.
Хлопонин отреагировал не сразу — готов был ко всему, кроме этого спасибо. Потом кивнул.
Когда младшего Воронцова «сплавили» в общежитие университета, Андрей напрягся. Не по причине — не было причин, просто внутрях дернулось, намекая, что в некоторых случаях лучше пере-, чем недо-.
Чуйку можно было, конечно, и послать — некоторым отпрыскам княжеских родов не помешало бы оказаться поближе к пусть и не совсем простому, но все-таки люду, однако Хлопонин предчувствиям предпочитал верить.
Как оказалось, не ошибся и на этот раз. Барышня, которую попросил присмотреть за молодым человеком, сработала на все сто, правильно посчитав, что легче всего присматривать, когда поднадзорный находится в шаговой доступности. Или — постельной, что было всего лишь частным случаем указанного варианта.
И хотя…
Рассуждать о морали, когда шла речь о жизни и смерти, точно не стоило.
— Сашка на сортировке, — неожиданно даже для самого себя произнес Хлопонин.
И ведь ни время и ни место…
— Мой в оцеплении, — взгляд Трубецкого стал понимающим.
Всего лишь мгновение…
Лишь согласиться, что ничто человеческое им не чуждо.
— Значит так, Андрей, — «скинув» оцепенение, неожиданно резко подобрался Трубецкой, — с собственными рефлексиями разберемся потом. А пока…
Он был прав, князь Трубецкой, тайный советник Тайной коллегии. С рефлексиями они могли разобраться и потом. Сейчас было время для тварей, посягнувших на чужие жизни.
* * *
По два часа на отдых и сортировку, чередуясь с другими группами. Свернулись уже в восьмом часу вечера.
Впрочем, самой тяжелой была та — первая, дальше стало пусть и не легче, но психологически проще. Всего лишь с десяток красных в той стадии, когда нужна экстренная помощь, но об угрозе жизни речь все-таки не идет, только о вреде здоровью.
Затем четыре часа принудительного сна — «укладывала» сама Людмила Викторовна, детской магемой, которой успокаивали малышей, и нас перебросили в мобильный госпиталь, развернутый на стадионе.