Повисшая пауза получилась странной. Напряжения больше не было, а вот недосказанности…
С погодой тоже было относительно — холодно, но хотя бы без дождя. Да и небо не серело, оставалось безбрежно-голубым. И на его фоне золото и багрянец, которыми окрасились деревья, выглядели торжественно, намекая на обещанное бабье лето.
Я оглянулась — пока говорили, успели дойти до конца аллеи. Только свернуть и вот они… те самые ступеньки нашего корпуса.
С охраной Академии мне повезло. Парни из стрелкового клуба ждали на стоянке, полностью уверенные, что на территории мне ничего не грозит.
Я тоже была в этой уверена. До вчерашнего дня.
— Саша, — вырывая из воспоминаний, позвал меня Кир.
Ответно помахав заметившему меня одногруппнику, посмотрела на кузена.
С недосказанностью я не ошиблась. А вот с напряжением…
— Что она кричала? — «порадовал» Кирилл меня неожиданным вопросом. А взгляд был таким, что и не захочешь, а расскажешь даже о том, чего не знала.
Императорский род… Властность у них была в крови. И хорошо, что до этого момента Кир ее в отношении меня не демонстрировал.
— Я даже не поняла, — скривилась я, намекая, что тема мне крайне неприятна. — Что-то про ублюдка. Про императорскую подстилку.
— И все? — нахмурился Кир.
Столь откровенно лгать мне не хотелось, но Андрей категорически запретил упоминать кому бы то ни было о возможной причастности князя Салтыкова к смерти мамы.
Пришлось сначала качнуть головой, а потом найти достаточно разумное объяснение, надеясь, что Кирилл поверит:
— Может и говорила, но я ничего не слышала. Действовала на автомате.
Похоже, убедить его в том, что ничего не помню, удалось. Хоть и не сразу, но он кивнул, соглашаясь, что так действительно могло быть.
— Вы встречаетесь?
Аудитория оказалась закрыта. Чтобы уткнуться в учебник, повторяя прошлую тему, пришлось устроиться на широком подоконнике.
Кир был прав, я помнила заданное практически наизусть, но…
Перфекционисткой я себя не считала. Просто начала понимать, как это, когда от тебя зависит чья-то жизнь.
Знала об этом и раньше, но…
Между теорией и практикой — огромная пропасть. Знать — одно. Прочувствовать, пройдя через страх, беспомощность, осознание, что кроме тебя этого никто не сделает, другое.
— Что? — оторвавшись от схемы малого и большого кругов кровообращения, недоуменно посмотрела я на стоявшего напротив Ивана.
Когда он подошел, я даже не услышала. Не увидела — тоже.
Впрочем, это даже и не удивительно. Профессор, который вел у нас анатомию, был дотошен и мелочен. Так что таких, как я, ничего не слышащих и не видящих, в этом коридоре находилось достаточно.