Эти пятьдесят минут, пока Андрей не перезвонил, были жуткими. Когда чувствуешь, как уходит жизнь дорогого тебе человека, и ничего не можешь сделать, это — страшно.
Нашли его в пригороде, у машины. На тупиковой улочке. Три пулевых ранения в грудь и одно в голову, по касательной.
Если бы не маячок, по которому дядьку Прохора и обнаружили, шансов бы не осталось.
Впрочем, их и в этом случае было немного.
— О чем ты разговаривала с Анной?
Находились мы в коридоре перед операционным блоком. Я стояла у окна в противоположном от двери конце, остальные держались вместе. Андрей, тетка Полина, Игорь и его отец — главный целитель госпиталя, приехавший уже после начала операции.
Трубецкой-младший поднялся на этаж только теперь. До этого оставался в машине, общался с отцом.
После вопроса хотелось огрызнуться — внутри клокотало, требуя хоть какой-то разрядки, но я взяла себя в руки. Простым любопытством его интерес не являлся.
— Рассказала о встрече Виктора Бабичева и моей двоюродной сестры, свидетельницей которого случайно стала, — удивляясь, насколько спокойно звучит мой голос, произнесла я. — Бабичев передал ей конверт. Анне показалось, что с деньгами.
— Когда это было? — Сашка подошел еще ближе, встав практически у меня за спиной.
— За день до нападения, — поймав себя на желании сделать полшага назад, чтобы почувствовать его тепло, ответила я.
— Крестный знает?
Вместо ответа качнула головой.
Впрочем, он и сам мог сообразить, что сообщить эти новости Андрею я бы просто не успела.
— Здесь самые лучшие хирурги и целители, — после короткой паузы произнес тезка.
За последние полчаса я об этом слышала ни раз.
И даже верила в это, потому что в главном военном госпитале не могло быть иначе, но…
Сегодня я познакомилась с еще одной стороной своей будущей профессии. Когда ты рассчитываешь не на себя, а на других, взявшихся спасать жизнь твоего близкого.
Когда ты сама, наверное, проще. Ты можешь срываться в отчаяние, выть, стиснув зубы, но продолжать делать, выворачиваясь наизнанку. Потому что есть ты и никого кроме тебя.
А когда ты вроде как в стороне и остается только ждать…
Это больше, чем тяжело. Это просто невыносимо.
— Знаю, — только и ответила я, реагируя на сказанное. И тут же добавила: — Саш, извини, но я хотела бы побыть одна.
Тезка ушел молча. Но, прежде чем развернуться, подался вперед и коснулся губами моих волос.
Мягко. Осторожно. И… трогательно.
Впрочем, мне это могло и показаться.
И даже лучше, если бы показалось. Обошлось бы вопросов, которые сейчас точно были лишними.
Осень, темнело рано, но парк вокруг госпиталя был ярко освещен.