— Да, — закрыв дверь, прошел внутрь Александр.
Прежде чем присесть, бросил взгляд на ту самую, лежавшую на столе папку.
Что находилось внутри, увидеть он не мог, но хватало и внешнего антуража. Золотые уголки говорили сами за себя.
— Тебя можно поздравить? — сев, кивнул Александр на стол.
Трубецкой хмыкнул — почти угадал, чертенок.
Гербовых бумаг в папке было две. И в одной тот самый указ о присвоении чина действительного тайного советника, о котором подумал сын.
— Можно, — кивнул он, переставляя кресло от столика ближе к дивану.
— Ты не выглядишь довольным, — опять не ошибся Александр.
— Время для этого не лучшее, — пристраиваясь в кресле, небрежно бросил Трубецкой. Подавшись вперед, оперся одной рукой на колено. — Что у тебя с ней?
Екатерина Ивлева могла стать для сына неплохой партией. Дворянский род старый, уже несколькими поколениями подряд отметившийся на юридическом поприще. Да и со стихиями у барышни было все в порядке. Сильный огонь и дружественный ему ветер делали ее завидной невестой.
— Это все, что тебя волнует? — слегка, только пощупать границы дозволенного, огрызнулся Александр.
Откинувшись на спинку, сложил руки на груди, давая понять, что на конструктивный разговор по этой теме тот может не рассчитывать.
Князь внутренне улыбнулся.
Взрослыми детей делал не возраст, а сложившиеся обстоятельства. И те выводы, которые они делали, выбираясь из них.
В этом отношении поколению, к которому относился его сын, не повезло.
Впрочем, смотря с какой стороны смотреть. Новой войны, которая заставила бы их стать старше, Трубецкой точно не желал.
— Игорь Валдаев Саше не пара, — выпрямился князь.
— Это ты так считаешь? — криво усмехнулся Александр.
Того, что мелькнуло в его глазах, князь не пропустил. Сомнения. Печаль. Надежда…
Качнув головой, князь посмотрел наверх, давая понять, чье именно мнение высказал.
В ответ Александр только хмыкнул:
— Глупая затея.
Говорить о том, что в чем-то согласен с мнением сына, князь не стал. Поднявшись, отошел к окну.
С Михаилом Алексеевичем… именно так, по имени-отчеству, когда наедине, о судьбе Александры они говорили. И пусть Трубецкой высказался более витиевато, но по смыслу совпадало. Давить на Александру бесполезно — не только воспитание, но и внутренние силы. Можно сделать только хуже.
Но ведь не обязательно действовать прямолинейно! Девушка молодая, опыта общения с противоположным полом никакого. Все — голая теория, которая, при должном старании, уступит реальным отношениям.
И все, что для этого требовалось…
Трубецкой развернулся, посмотрел на сына, пристально наблюдавшего за ним.