— Ближе к делу, я не один в машине, — зачем-то уточняет Шторм.
— Едешь уже? Вот поэтому я и звоню… — щебечет она.
Тараторит что-то дальше, но я не слушаю ее. Все внезапно перестает существовать. Странный босс, уютный салон его автомобиля, ливень за окнами, звонок чересчур громкой дамы…
Нет больше ни-че-го!
Есть только тоненький визг на фоне, который для меня выходит на первый план. Затмевает все остальное, стирая и устраняя ненужное. Проникает в душу, заполняет ее собой и рвет на части. Жестко, больно, беспощадно.
Есть только… детский крик. Жалобный, немного требовательный и такой… живой.
Всего лишь писк чужого ребенка, который не должен меня трогать.
Тогда почему я рассыпаюсь на атомы, не в силах собраться вновь?
Прижимаю руку к груди, пытаясь унять взбесившееся сердце. Приоткрываю губы, чтобы сделать вдох, но легкие парализует. И утыкаюсь лбом в холодное стекло.
Есть. Только. Плач дитя.
Зовущий.
Важный.
Знакомый.
И именно он, словно машина времени, отбрасывает меня в тот роковой день, когда я потеряла часть себя…
Год назад
Снежана
— Так, схватка! Тужься! — приказывает акушерка.
Несмотря на то, что тело пронзает импульсами и выкручивает, я слушаюсь. Стараюсь делать все, что мне говорят. Правда, боль туманит разум. И тогда на помощь приходит четкий, строгий голос.
- Еще!
Я на грани потери сознания, но выполняю все в точности. Ради моих малышек. Спазм прокручивает внутренности, как через мясорубку, и отпускает…
- Дыши! — спокойнее. — Отдыхай, девочка.
Всего пару минут. Запрокидываю голову. Хватаю рукой воздух рядом с собой.
- Анто-он? — жалобно стону в перерыве между потугами.
- Твой муж отказался присутствовать на родах, — сообщает акушерка, заботливо стирая пот с моего лица.
Позволяю себе выпустить слезы.
Хнычу, потому что Антон оставил меня одну гореть в аду. Он не позволил прийти моей матери. Уверял, что сам будет рядом.
И бросил.
Я слишком слаба, и муж знает это. Я безумно нуждаюсь в поддержке. Особенно сейчас.
— Ничего, девочка, все хорошо будет, — нашептывает акушерка ласково. — Оно и к лучшему. Знаешь, какие мужики впечатлительные. Испугается — потом год к тебе не подойдет, — хохочет она, пытаясь приободрить. Но у нее не получается.
- Антоша, — сиплю, как обиженная маленькая девочка, и кусаю губы, слизывая соль от слез.
Теперь не только страшно и больно, но и… одиноко.
Стоп!
Соберись, жалкая Снежана! У тебя двое детей! Которых еще надо родить!
- Тужься! — прорывается в мой мозг. И опять заводит тот же механизм.
Вот только я не робот. И мне. Безумно. Больно!
- А-а-а! — до хрипоты.