И вот я снова здесь. У его дома. Вон тот участок дороги, на котором я застряла прошлой ночью. Кажется, будто это очень давно было. Ну да, в прошлом году. Так много изменилось за последние сутки…
— Полин, выходи, — говорит Мирослав дочери, чем выводит меня из размышлений. — Ты тоже, — смотрит на меня.
Я абсолютно никакая, и он это видит. Заторможенная. Потухшая. Замученная.
Очень медленно вышла из машины, но дверь захлопнула с силой.
— Пойдем, Устина! — Полина берет меня за руку и ведет к дому. Это та самая поддержка, которой мне не доставало. — Я могу сделать тебе чай! Хочешь?
Какая же она все-таки хорошая девочка. Умненькая. Искренняя. Добрая.
— Конечно хочет, — Мирослав отпирает дверь, отключает сигнализацию и пропускает нас в прихожую. — Входите.
— Тогда я побегу греть чай! — девочка спешит сбросить с ног ботинки, шубку и шапку. Мчит вглубь дома.
Мирослав начинает помогать мне снять пальто, но теперь я не вздрагиваю как раньше. Я больше не опасаюсь его. Все тайны между нами раскрыты. Бояться нечего.
— Ты… ты не обязан…
— Не начинай, — обрывает Мирослав, оставаясь позади. Я сама к нему оборачиваюсь. — Я тебе не чужой. И я не буду притворяться, что не рад такому исходу.
— Ты это сейчас серьезно?..
— Ты не любила его. Вчера ты множество раз мне это подтвердила.
— Думаешь, я люблю тебя?..
Люблю. Еще как. Понимаю это сейчас как никогда. И корю себя за все ошибки.
— Теперь, может, и нет, — качнул головой. — Но у нас еще есть время.
— Мирослав…
— Пойдем в гостиную, — подступает ближе. — Полина тебе скоро чай принесет.
— Ты бы не гонял ее мне прислуживать…
— Она сама желание изъявила. Нравишься ты ей. Мамой тебя она своей потенциальной видит. Говорила, что ты ей снилась еще до встречи с тобой. Представляешь?..
— Да… Она мне говорила.
Мы двигаемся в сторону гостиной, входим в нее, и я вижу полный порядок после наших вчерашних посиделок. Сомневаюсь, что он сам с утра убрался. Должно быть, вызвал уборщицу.
— Полина очень сострадательная, — присаживаюсь на диван.
— Мда… — протянул Мирослав, садясь напротив меня на другой диван. — Как бы ей это потом боком не вышло…
— У нее все будет хорошо. Я уверена.
— Ты и про себя так думала? Что все будет хорошо?..
— … — молча отвожу растроенный взгляд в сторону.
— Извини. Я просто… немного зол.
— Я… вижу.
— Но тебе куда хуже сейчас. Хотя по идее должно было стать легче.
— А мне и стало легче.
Угрызения совести как-то на нет сошли. Теперь только злость. И мне ни черта не жаль наш брак. Жаль мне другое, то, как я из кожи вон лезла объясниться с ним, в то время как он изображал из себя жертву.