Пашка же, наоборот, слыл главным хулиганом класса и «головной болью» учителей. Учиться со временем он стал лучше, не без моего влияния и помощи, а также природной сообразительности и хитрости. Конечно, до отличников и хорошистов ему было далеко, но и от статуса двоечника он отдалился существенно. И, несмотря на череду троек в журнале, Славин считался среди учителей сообразительным и подающим надежды учеником. Как и в группе детского сада, в классе Паша пользовался такой же популярностью. Внешне он не был похож на Брэда Питта, но благодаря своей харизме считался самым красивым мальчиком в классе. Он был очень веселым, а потому все время улыбался, и его карие глаза при этом будто искрились, что делало его лицо, на первый взгляд ничем не примечательное, невероятно привлекательным. А статус спортсмена, хоть и любителя, делал его в глазах девочек вообще героем.
Классе в восьмом я увлеклась чтением, а именно романами о любви. И глотала одну книгу за другой. С самого детства во мне жила скрытая от чужих глаз мечтательница, которая грезила о принце на белом коне, безбедной жизни, несметных богатствах, успехах в карьере. И в тот период мои мечты особенно обострились. Но если свои грезы об успешной и богатой жизни я ни от кого не скрывала и все знали меня как меркантильную и стервозную девчонку, то о мечтах о красивой и самоотверженной любви знали не многие, а вернее, практически никто. «Практически» — потому что о них знал чертов Славин!
— Грин. Алые паруса, — громко прочитал он, крутясь на вращающемся стуле и сжимая книгу, которую я в то время читала перед сном, в руках. — Мы же это уже прошли, — рассеянно заметил он, разглядывая обложку. — Зачем она тебе?
— Положи на место! — наказала я зло, потому что была уязвлена тем, что он нашел мою слабость. — Ты это не проходил, а проспал. И сочинение тебе писала я.
Эта книга была особенно мной любима. И не столько из-за сюжета и героев, сколько из-за чувства сказочности, мечтательности, которое дарила. Алые паруса для меня были символом сбывающихся мечтаний и надежд, и мне очень хотелось верить в то, что и мои надежды сбудутся однажды, если я буду терпеливо ждать.
— Я-то, может, и спал, зато ты — нет. И я помню, как ты с Зинаидой Вячеславовной ругалась на предмет того, что Ассоль — дура.
— Я не говорила такого!
— Может, и не говорила, но имела в виду.
— Просто она мне не нравится по характеру… Но зато она предана своим мечтам, что неплохо… — смущенно заметила я. Ассоль я действительно не во всем понимала и поддерживала, во многом даже порицала, но ее преданность своим мечтам, пусть и глупым, меня восхищала.