— Она про Гамильтона, — пояснила ему Тина.
— Такая маленькая собака издает столько шума? — поразилась жрица.
Уточнять, что мой пес не потерял связь со своим миром и может куда больше, чем иные компаньоны я не стала. Лишняя информация, абсолютно лишняя.
— Завтра на рассвете вас ждет Испытание Невинности.
Леди Илзерран честно пыталась быть пафосной, но повторенная в дцатый раз фраза явно набила ей оскомину.
— А если простыми словами? — спросила я.
— Выйдете наружу босая и в белом платье, без украшений и с распущенными волосами, — драконья жрица чуть улыбнулась, — там, в присутствии Правителя и его семьи вы будете проверены на соответствие высокому званию…
— Всей семьей проверять будут? — заржал Марон и тут же зажал себе рот руками, чтобы через секунду спросить, не родственница ли леди Илзерран нашей миледи проректору.
— Она моя племянница, — любезно пояснила драконья жрица. — Проверять будет жрец, магией.
— А нас будут делить на кучки? — с интересом спросила я. — Как, знаете, крупу. Поедена жучками и не…
Ох, а у этой леди проклятья куда искристей!
— Результат объявят приватно, — процедила леди и покачала головой, — вы невыносимы, леди Фоули-Штоттен, вся в своего безумного отца!
С этими словами она резко повернулась и вышла, захлопнув за собой дверь.
— Она знала твоего отца? — ахнула Тина.
А я только плечами пожала:
— Много кто знал барона Фоули-Штоттен. Отец приезжал в столицу редко, гораздо чаще он прямо писал, что у него есть более важные дела, нежели бесполезное и бессмысленное обсуждение бесполезных и бессмысленных вещей. Он не был в опале, но и обласкан вниманием тоже не был.
— Воин, — из комнаты выполз Гамильтон, — его знали и в нашем мире.
— У него был компаньон пес? — удивился Марон. — Обычно, у детей и родителей разные компаньоны.
Мы с Гамильтоном одинаково фыркнули:
— Это если дети и родители враждуют или соревнуются друг с другом. Я росла и видела леди Ауэтари. Она, во многом, была мне большей матерью, нежели жена барона Фоули-Штоттен.
— А ты не можешь ее навестить? — тихо спросила Тина.
А я… Я могла только промычать, что мол, вот собираюсь, да все никак и вообще…
И только в этот момент до Тины дошло, что за нами наблюдают.
— Прости, — она состроила виноватое лицо, — я, как бы так сказать, не хотела давить на больное.
— Ничего, — покивала я, показывая, что все понимаю.
Но вообще, стоит озаботиться каким-то укромным уголком, где мы сможем поговорить. Право слово, ну не в туалет же набиваться!
Хотя… Он довольно просторный.
— А душевая — тоже ведь непокрыта следящими чарами? — у Марона мысли шли в том же направлении, что и у меня.