— Боги меня миловали от такого чтения, — честно сказала я и легла в постель.
Я успела только прикрыть глаза, а дальше — чернота и пустота, как и всегда, когда мага погружают в целебный сон.
Нет, магистры разума могут навоображать себе целый кабинет, в котором будут все-все прочитанные ими книги. И тогда время целебного сна пройдет с пользой. Но я — не то что не магистр, у меня вообще склонности к этому специфичному направлению нет. Поэтому просто поплаваю в темноте, пока не посветлеет.
Точнее, пока меня не выдернет из сна — увы, Тина только учится и после академии ей еще пару лет подвизаться принеси-подай в лечебнице.
— Тут такое дело, — щеки моей подруги лихорадочно горели, — тут такое дело!
— Какое?!
Я попыталась сесть, но вдруг поняла, что не могу — что-то меня придавливает к кровати.
Не что-то. Кто-то.
С десяток очаровательнейших щенков-бассетов.
— К Гамильтону племянники пришли, — с восторгом произнесла Тина и тут же обеспокоенно добавила, — но мы их посчитать не можем.
Сдвинув с себя малышей, я села, спустила ноги на пол и взбодрила себя охлаждающим заклятьем.
— Так, Милтон говорил, что к двадцати старшим прибавилось одиннадцать младших.
Мы синхронно перевели взгляды на мою постель, где как раз сопели младшие щенята.
— Десять, — севшим голосом произнесла Тина.
— Одиннадцать, — поправила ее я и показала на троих щенков, — смотри, из-под них четвертый хвостик торчит.
— Ага, хорошо, — покивала подруга, — я просто боюсь, что они уйдут гулять по дворцу и их кто-нибудь обидит.
Я потерла кончик носа и с тяжким вздохом произнесла:
— Теперь и я боюсь.
— Что их кто-нибудь обидит?
— Что они с кем-нибудь поиграют. Звери, что магические, что обычные, взрослеют быстрее людей. А уж колдовские расы миров-сателлитов, — я покачала головой, — поверь, каждый из этих малышей может за себя постоять.
Приведя себя в порядок, я, вместе с Тиной, вышла в гостиную. Гамильтон, ощерившись в довольной улыбке, возлежал в кресле и наблюдал, как его племянники и племянницы издеваются над Мароном.
Тот все еще пытался их посчитать.
— Приветствуйте компаньона, — рявкнул Гамильтон.
И я, сцепив зубы, натянула на лицо улыбку. А щенки-подростки, умостив попы на ковер, разом завыли. И еще. И еще. Три приветственные песни, от которых многострадальное стекло пошло мелкой трещинкой.
— Что за шум? — нахмурился Марон и встал с колен.
— За той стеной что-то упало, — махнул лапой Гамильтон и с обидой добавил, — что? Со слухом у меня все в порядке.
В три руки мы пересчитали подростков, почесали пузики и расцеловали носы. Все были на месте. Хотя… Вот эти рыжие веснушки на носу я вижу второй раз!