— Златка! Ну, не можем мы друг без друга, — звенит знакомый голос. — Опять на сохранение?
Поднимаю зареванный взгляд на Снежану. Она обнимает меня неуклюже, потому что наши необъятные животы мешают.
— Пессарий, — всхлипываю.
— А у меня угроза преждевременных, — с волнением признается, а сама меня по голове успокаивающе гладит. — Ты чего переживаешь? Боишься? Нормально все будет.
— Я не из-за этого, — отстраняюсь.
Позади слышатся голоса и шаги. Снежана выглядывает через мое плечо, здоровается с кем-то, а потом мне тихонько бросает:
— Кто это?
Нехотя оглядываюсь. Слежу, как Береснева ведет к выходу недовольную Инну Григорьевну и равнодушного Аркадия Дмитриевича. Какие же они скучные оба. Совершенно по темпераменту рыжикам не подойдут! Я ведь чувствую!
— Родители для рыжиков, — выдыхаю рвано, но ничего объяснить не могу: ком в горле мешает, а очередной спазм в животе отвлекает все мое внимание. Что происходит? И малыши непривычно тихо сидят, будто приготовились к чему-то… — Эмоциональные истории любви. ВероНика Лесневская.
— Я надеялась, что ты передумала, — шепчет Снежана с грустью, но без тени осуждения. — Или на тебя давят? — воинственно сводит брови. — Договорились, кому деток сплавят? Ну, я им устрою!
Отпускает меня так резко, что я покачиваюсь, равновесие теряя. Обессиленно опираюсь спиной о холодную стену. Но через секунду — чуть ли не сгибаюсь пополам от сильной боли.
— О-ой, — хнычу жалобно и крепко живот держу, будто так смогу помочь малышам.
Колготы быстро намокают, и мне неудобно, что Снежана замечает это. Почему у нее взгляд такой напуганный?
— Началось, что ли? — Снежана под локоть меня берет, не позволяя упасть. Не могу ответить из-за непонятных ощущений и дикого страха. Невольно вскрикиваю при следующем приступе. — Алевтина Павловна, — вопит подруга в коридор, а Береснева тут же бросает «доцентов» и возвращается к нам. — Мы тут, кажется, рожаем.
— Как это «рожаем»? Рано! — икаю я. — О-о-ой…
Береснева подает мне локоть — и я принимаю ее помощь, потому что подсознательно доверяю. И рядом с ней даже схватки отступают. Проследив за мной, врач бросает взгляд на настенные часы в отделении, засекая время. Вид у нее невозмутимый и серьезный, ведь Алевтина Павловна четко знает, что делает. В очередной раз благодарю судьбу, что сегодня именно ее смена.
— Возвращайтесь в палату, — ровным тоном говорит Снежане. Но она не сразу слушается, потому что волнуется обо мне безумно. Провожает долгим взглядом, пока меня ведут в приемный покой. И только скрывшись за поворотом, я перестаю чувствовать ее присутствие.