— На выход!
— С вещами? — не удержалась я.
— Откуда у тебя ещё оптимизм берётся? — усмехнулся сказочник.
— Гормоны выделяются под названием «хочужить», — не заметить, что он начал испытывать ко мне симпатию невозможно, на это и давлю.
Лишь на лестнице сказочник не выдерживает, поворачивается ко мне и даёт «ценные» указания:
— Слышишь, Карина, ты девочка с характером, но не нужно так с Батуром. Он, конечно, тебя не убьёт пока ты ещё нужна или пока Ворон не позволит, но ты не наглей.
— А что он может мне сделать? — храбрюсь я.
Как поняла здесь нет камер, потому он и разговаривает свободно.
— Как минимум пустить по кругу.
— Про максимум даже спрашивать не буду, — с трудом сглатываю вязкий комок, застрявший в горле.
Заходим мы в комнату, где царит полумрак. Панорамные окна демонстрируют сумерки. Из присутствующих: Батур, бесящая брюнетка и два незнакомых объекта мужского пола.
Но это всё за кулисье. Главный герой будущей демагогии безопасно утрамбовался по ту сторону огромной плазмы, размещённой ровно по центру окон. Мой благоверный мудак. Богдан. Хотя скоро я, со спокойной душой, переименую его в «Бес» дан.
Типа взволнованная физиономия моего мужа светится на весь экран.
— Видите, Богдан Алексеевич, ваша жена жива и здорова! — елейно воркует один из находящихся здесь мужчин.
А я вижу, что здесь происходит игра, правила которой я не знаю. И меня никто не собирается ставить в известность. Батур, вообще, лениво рассматривает красивый закат, кажись, не обращая на происходящее никакого внимания. А Богдан начинает заливаться соловьем:
— Карина, не волнуйся! Скоро я тебя заберу. Это временно. Ты не переживай! Всё будет хорошо! Они тебя не тронут. Я тебя очень люблю. Ты понимаешь, что…
Дальше не слушаю. Убеждаюсь, что мой бывший мне не в помощь. Выбираться самой придётся.
— Карина, ты слышишь меня. Я тебя не оставлю. Верь мне!
В голову приходит дурацкая мысля:
— В меня стреляли, Богдан, — озвучиваю произошедшее на днях, ради реакции присутствующих, которая теряется в следующем:
— Карина, любимая, ты цела? — озабоченно интересуется муж.
Слышу, как сам Константин Сергеевич Станиславский выдаёт свою известную фразу «Не верю!». Мне даже не нужно смотреть на остальных находящихся в комнате, чтобы уловить их солидарность.
— Заканчивай! Как договорились у тебя три дня, начиная с этого момента.
Батур прикасается пальцем к сенсору своего телефона, и ненавистная физиономия растворяется в черноте.