Наталья виновато молчала.
Комната заполнилась матами. Вдоволь наругавшись и отбив костяшки пальцев о стену, Пятый тихо заметил:
— Главное, чтобы Нулевой ничего не узнал. Придётся что-то придумать.
— Он… уже знает, — шёпотом призналась Наталья.
И снова брань.
Рука вновь зависла в опасной близости, а затем потянулась к женской шее.
— И ты решила приплести меня, дрянь? И всё потому, что я однажды с тобой переспал?
— Не смей меня трогать. Ты знаешь, кто я? — Наталья вовремя замолчала. У них с отцом был договор: о родстве никто не знает. Так Фурскому было спокойнее. Таково было условие её участия в весенних забавах.
— Чё замолчала? Продолжай! — кипел Пятый. — Кто ты такая, а? Подстилка?
— Да пошёл ты!
Он не ударил, она отвернулась.
— Тебя хоть не видели?
— Не знаю.
— Твою ж…
Какое-то время посидели в тишине. Потом заговорил Пятый. Но говорил не об Алине с таксистом и даже не о Нулевом — он тревожился лишь из-за уплывающих от него денег.
— Человеческая жизнь для тебя вообще ничего не значит? — закричала Наталья.
— Можно подумать, она что-то значит для тебя, Наташа! Не ты ли мечтаешь стать игроком? Думаешь, я не знаю? Да я вижу тебя насквозь, дура!
Его слова посыпались солью на давнюю не заживающую рану. Рану от того, что за столько лет родной отец так и не принял Наташу.
— Что теперь прикажешь делать? — не успокаивался Пятый. — Ты хоть тела нормально закопала? Чё молчишь, паскуда? Или решила меня подставить, раз я тебя отказался вновь тра…
— Заткнись! — Наталья впервые за долгое время почувствовала всепоглощающую боль и настоящее одиночество. Такие, от которых хотелось выть и не хотелось жить. Её и держала-то на плаву одна-единственная мысль, что настанет тот день, когда отец признает её, доверится, примет в Игру. Полюбит. Ведь для него это было не просто развлечение, не занятие скуки ради. Это была его жизнь. Игра была для него всем.
Слёзы брызнули из глаз, потекли ручьями. Ненавидя свою слабость, отца и мужчину рядом, старший администратор вскочила с дивана и бросилась на кухню. Вернулась с ножом.
— Я сама убью эту Александру, — шипела она, брызгая слюной и дрожа всем телом, — из-за неё всё пошло кувырком. Не припёрлась бы дрянь в «Жар-птицу», не пришлось бы убивать Алину. Она виновата в происходящем. Из-за неё мы в жопе.
— Нож положи, — велел Пятый. — И подумай над тем, что говоришь.
— Я её убью, и всё станет хорошо.
— Ты правда такая дура? — недовольство разливалось в голосе Пятого. — И как я мог с тобой переспать? Ты же как пробка.
— У меня нож, — напомнила Наталья, сверля его взглядом.