Он угробил полвечера, но оно того стоило. Больше Фурская не была для него тайной. И то, что открылось, выводило из себя, вызывало уйму вопросов и острое раздражение. Желание убить Наташу прямо сейчас, на собственном полу, было не менее острым. Эта… он даже матных слов не находил для мирно лежащего существа, оказалась дочерью не последнего бизнесмена, а тот — человеком, чьё недовольство до колик пугало всех участников Игры без исключения. Пряча свою личность во время подготовки к Игре, Нулевой, он же Фурский Олег Станиславович, особо не запаривался здесь, в тёмном пространстве, пребывая в непоколебимой уверенности, что держит всё под контролем.
Осёл!
Как же он ошибался, но его ошибка могла сыграть на руку Пятому. Зачем убивать Фурскую, когда её отец так дорожит доченькой? Скрывает её, покрывает делишки. Любит. Пятый подумал о том, какие деньги готов отдать Нулевой за сохранение тайны о дочери, размышления ему понравились, и взялся писать анонимное письмо. Но не Фурскому, а младшей из дочерей, Карине. Он хотел с ней поиграть.
Алиса приехала. Руки, сжимавшие руль, расслабились. Сафьялова осторожно, не создавая лишнего шума, покинула машину и подошла к двери. Как и всё в этом доме, старинном коттедже, она дышала роскошью и небывалым величием.
«Словно в фильм попала», — мелькнула забавная мысль, пока глаза рассматривали уже знакомый звонок в виде крохотного ангела. Он не вязался с общим фоном и лепниной вдоль стен и казался чужеродным, взятым из совсем другого фильма, где было больше о религии, чем о физическом богатстве, но именно он много лет назад спас Алису от крупной ошибки. Позвонив в него тогда, она, окрылённая сенсационным материалом, едва не разрушила жизнь действительно хорошего человека. И лишь доказательства его внучки, на тот момент подростка, удержали от коварной лжи, притворившейся добродетелью.
Та девочка теперь выросла.
И её большие голубые глаза прямо сейчас смотрели в окно на журналистку.
— Вы всё-таки здесь? — удивилась хозяйка дома, открыв дверь. Она стояла на пороге в коротком и откровенном лиловом пеньюаре, который ни за что не должны были увидеть мальчишки. Но учить, как правильно одеваться Сафьялова её не собиралась. Не прямо сейчас. Позже.
— Узнала. Привет, Маша. Я нуждаюсь в твоей помощи. — Когда-то произнесённые слова были для Алисы табу. Всегда и во всём справляться самой — это был её девиз. Но времена бурной журналистской деятельности и необузданного самомнения прошли. Теперь просить помощи было не стыдно, а важно. Жизненно важно.
Девушка выглянула за спину Алисы: